Моя судьба

Плюс ко всему средства массовой информации набросились на этот случай. Конечно, чемпион мира в Формуле 1, потерпевший аварию на тракторе — это однозначно выгодная тема. В Ferrari поднялась паника. Все мои победы не могли предотвратить того, что часть итальянской прессы по-прежнему требовала итальянского пилота для Ferrari. Как только поступила информация о моем несчастье, появился шанс, хотя бы на следующую гонку посадить итальянца в кокпит, и поскольку как раз случайно один парень по имени Фламмини хорошо проехал гонку Формулы 2, то им должен был стать он. Даже сама мысль об этом была гротескной, и в этой буре эмоций я тоже не взвешивал каждую свою фразу и сказал кому-то, что итальянцы могут все равно ездить только вокруг церковной башни. «Газзетта дело спорт» сделала из этого громкий заголовок, после чего в Италии поднялась серьезная буря.

Фирма послала персонального вассала шефа — Санте Гедини (который позже стал моим сотрудником и сегодня отвечает за рекламу Parmalat и, тем самым, за мою кепку). Тогда он ночью примчался из Маранелло в Зальцбург, появился у меня рано утром, отогнал репортеров от моей двери палкой и снабдил Феррари текущими бюллетенями — так что это был настоящий обезьяний цирк.

Когда я с этими адскими болями лежал в постели, Клеттнер, радиорепортер из Зальцбурга притащил ко мне мужчину по имени Вилли Дунгль. Я его никогда не видел, но много о нем слышал: массажист, чудесный целитель, гуру, специалист по питанию, важная персона, связанная с сенсационными тогдашними успехами австрийских лыжников-прыгунов.

Моя первая встреча с Дунглем протекала примерно так:

Я лежал в постели и не мог пошевелиться от боли. Объявили о приходе целителя. Пожалуйста, пусть заходит. Выход на сцену Дунгля. Он в плохом настроении, резок, скомканное Guten Tag. Он только посмотрел на меня, к чему-то немного прислушался, даже не дотронулся до меня и решился на окончательный приговор. «Тут я совсем ничего сделать не могу сделать. Если Вы что-то от меня хотите, должны озаботиться Вашим приездом в Вену». Уход Дунгля, а я думаю, что это самый большой брюзга на свете.

Несмотря на успокаивающую классификацию в чемпионате (после трех гонок у меня было 24 очка, у ближайшего соперника — 10) в Ferrari разразилась паника, которая и меня напрягла. Я хотел сделать все, чтобы стартовать на следующем Гран-при. Так что, с возрастающими болями я, тем не менее, поехал в Вену, чтобы показаться замечательному хирургу-травматологу Пойгенфюрсту и представиться Вили Дунглю. Оба часто дополняли друг друга в щекотливых случаях.

Дунгль сказал мне, что сделав усилие для этой поездки в Вену я, так сказать, квалифицировался для его помощи, поскольку до сих пор он считал меня за очень надменного спортсмена, который не считается с собственным телом. Если я четко и ясно выражу волю — сделать, начиная с сегодняшнего дня, что-либо для своего тела, он начал бы со мной заниматься. Я проскрипел что-то вроде: «Ага…»

Начиная с этого момента, Дунгль стал одним из важнейших для меня и для моей профессии людей. Он непобедим, он гений. Его знания, чутье, деликатность, его методы — я просто не могу себе представить, что на Земле есть второй человек, который столько же может. Он заново открыл для меня тело, и в возрасте 36 лет я в лучшей форме, чем в 26. Он привел меня к тому, что я сменил рацион питания и привычки, и для всего находил такие объяснения, которые я действительно мог понять.

Помимо этого, он один из лидеров по брюзжанию на свете. С ним почти невозможно говорить по телефону. При разговоре по телефону он так недружелюбен, что через три слова хочется положить трубку, ибо непонятно, как с ним говорить дальше. Тональность разговоров между Вилли и Густи[16] Дунгль — тоже наслаждение для любителей суровости. Но, поскольку они недавно отпраздновали серебряную свадьбу, этому не придается почти никакого значения.

Обычно сначала нужно подождать, насколько теплее станет нрав нашего Вилли. Все эти годы он страдал от тяжелой болезни почек, о которой знали лишь немногие, и дела его теперь идут только в гору после успешной пересадки почки летом 1985 года.

Удивительной его особенностью является тот факт, что его золотые руки ржавеют в тот момент, когда касаются руля. Это восхитительно, с какой уверенностью он включает не ту передачу и упрямо остается на ней. Об этих вещах с ним дискутировать нельзя, он упрям и несговорчив, как осел и становится все более ворчливым.

Прекрасный пример: случай произошел несколько лет назад в Южной Африке, когда импортер Mercedes предоставил мне в распоряжение модель 380 SE в чудесном цвете «золотой металлик». Я передал его Вилли для того, чтобы он мог ежедневно покупать свежие продукты и договорился с ним о соблюдении трех вещей, даже если внутренне он будет им противиться. Первое — в Южной Африке левостороннее движение. Второе — при движении селектор КПП должен находиться в положении «D». И третье — при парковке нужно всегда ставить автомобиль на ручной тормоз.