Моя судьба

Несколько лет назад Витя Бухарцев, объединившись с бандой некоего Мурада Чигириева, развернул свой зерновой бизнес на левобережье Волги. Обязанности, разумеется, распределились стандартным образом. Бухарцев скупал зерно у хлеборобов и сдавал его оптовикам и хлебозаводам. Чеченцы же весь бизнес крышевали. Они регулировали закупочные цены на зерно и монопольно продавали крестьянам солярку. Кроме того, Бухарцев с компаньонами активно занимались выкупом акций подчиненных им элеваторов у мелких акционеров — фермеров, рабочих и пенсионеров. Покупали их, разумеется, за копейки. Можно себе представить, насколько местное население полюбило пришедшее к власти интернациональное объединение! А местная власть, включая милицию, ни во что не вмешивалась — жить хотелось, да и кое-что перепадало.

На каком-то этапе бандиты решили, что часть прибыли от них утаивается. На все должности, мало-мальски связанные с учетом денег, зерна, топлива и запасных частей, они начали пропихивать своих родственников и соплеменников. А учитывая, что на левобережье ринулся поток беженцев из Чечни, недостатка в этой послушной, дешевой и абсолютно неквалифицированной рабочей силе не было. Бывшие пастухи и шоферы не были виноваты в том, что их назначали менеджерами по закупкам и начальниками цехов. Но их бандитствующие родственники ощущали себя благодетелями. Кроме того, их души переполняла гордость от того, что они в процессе решения «кадровых» вопросов избавлялись от сильно пьющих славян и тем самым, по сути, одерживали победы на «втором фронте» чеченской войны.

Среди местного населения, и так последовательно разоренного советской властью, перестройкой и приватизацией, усиливалась безработица. А тут еще время от времени начали приходить похоронки на парней, которых судьба забросила в мясорубку Северного Кавказа. А те, кому повезло выжить и вернуться домой, были потрясены, увидев столь знакомых им по военной службе новых соседей, занимающих к тому же рабочие места их родителей.

Кто убил Бухарцева, Али-Хассан не знал. Убийцы могли быть наняты и ненавидящими его компаньонами, и ищущими справедливости фермерами, и даже представителями местной власти. Но стало известно, что свои акции незадолго до гибели он перевел на других людей. Одними из крупнейших акционеров неожиданно для самих себя стали Маша Тупицына и ее мать. Впрочем, сами они узнали об этом только тогда, когда два черных «Лендкрузера» поздним вечером остановились возле их дома в Ртищеве. Пять небритых головорезов, не церемонясь, высадили входную дверь и велели обеим взять с собой паспорта, самые необходимые вещи и спуститься во двор. Перепуганная Маша еще не знала о гибели любовника и попыталась сказать, что у нее есть защита, но ее даже не слушали. Их с Маленьким Тао затолкали в одну «Тойоту», а мать — в другую. Отец в это время был на работе, а вернулся настолько пьяным, что отсутствия жены, дочери и внука попросту не заметил. К утру следующего дня Тупицыных привезли в Волгоград. В сопровождении самого господина Чигириева и его подручных они вошли в операционный зал организации, ведущей учет акций коммерческих предприятий областного значения. Им предстояло переоформить свои акции на дальних родственников Мурада Эмеддиновича.

Мурад Чигириев был когда-то обычным школьным учителем физкультуры. В молодости он занимался классической, или, как теперь ее стали называть, греко-римской, борьбой. Особых успехов в спорте он не добился и, окончив среднее педагогическое училище, стал работать в школе. Перестройка взбудоражила молодого еще «педагога». В самом начале девяностых он бросил учительствовать, сколотил отряд из нескольких десятков бывших борцов и принял живейшее участие в абхазской войне. Там он прославился как садист и убийца. Весь мир обошла фотография, запечатлевшая его, торжествующего, с отрубленной головой грузинского подростка в руках. Но к власти в родной республике его не допустили — тейпом своим не вышел. Во главе ичкерийского отечества оказались «политики» из других родов. И пошел Мурад Чигириев в бизнес. В своей коммерческой деятельности этот «педагог» использовал все те же понятные ему методы.

Итак, Машу с матерью бывшие ученики господина Чигириева усадили рядом с будущими владельцами элеватора. Как поведал мне Али-Хассан, тех было трое: два белобородых беззубых старика-инвалида, потерявших здоровье и рассудок еще в годы сталинской депортации, и одна пожилая вдова, лишившаяся во время недавнего артобстрела села и мужа, и дома, и всего своего убогого имущества. Акции с матери и дочери Тупицыных переписывались в обмен на смехотворную номинальную сумму и еще… на жизнь, сохранить которую «благодетель» им пообещал.