Моя судьба. История Любви

— Если не ошибаюсь, вы, участвуя однажды в веселой программе Патрика Себастьяна, очень развлекали зрителей. Вполне возможно, что и на этот раз вас попросят исполнить на «бис» песню «Озорник».

Я не представляла себе, как можно для такой избранной публики спеть «Озорника», да еще после песни «Не покидай меня»! Я была просто в панике, тем более что исполняла эту дьявольскую песенку всего один раз и слова ее совсем забыла. Но желание публики — закон, и на всякий случай нужно быть готовой.

Поэтому я позвонила Надин и попросила ее продиктовать мне слова песни «Озорник». Бедняжка поперхнулась:

— Какие слова?

— Слова «Озорника».

— Зачем они вам?

— На всякий случай.

Она решила, что я ее разыгрываю. Такое нередко случалось. Как-то Джонни разбудил ее среди ночи (вероятно, забыв о разнице во времени) и сообщил, что нас в Аризоне занесло снегом. Спросонок она воскликнула:

— Не трогайтесь с места, я сейчас приеду!

Через два часа Надин мне позвонила. Она нашла слова песни и стала их диктовать. Если телефонистка на коммутаторе нас слушала, она, должно быть, немало повеселилась.

Меня несколько раз вызывали, но никто не просил исполнить песню «Озорник». Я негромко сказала Жану Клодрику:

— «История любви».

— А не «Озорника»? — переспросил он, едва разжав губы.

Я покачала головой и повторила:

— «История любви»!

— Ладно!… Тебе виднее!

В моем скромном «личном» музее я бережно храню книжечку с карандашными пометками на полях. О, как бы мне хотелось сыграть всю роль целиком! Фернан Сарду сделал мне самый большой комплимент, какой только можно было сделать: «Ты была наиболее трогательной исполнительницей роли Фанни.» Он сказал это после того, как я вместе с ним (отцом Мишеля Сарду), воплощавшим после Ремю образ Сезара, разыграла сцену, связанную с письмом Мариуса. Мне очень хотелось познакомиться с Марселем Паньолем. Это «мой» автор; хотя я читаю мало, но две или три его книги мне хорошо знакомы. Его так легко понять: когда он описывает дерево, оно отчетливо встает у тебя перед глазами.

Наша встреча состоялась благодаря Тино Росси, который дружит и с Паньолем, и с Джонни:

— Не тревожься, Марсель, — сказал Тино, представляя меня. — Она не болтает, она только поет!

Все мы рассмеялись. Обстановка стала непринужденной, и Росси сказал мне:

— Спой что-нибудь для Марселя!

Я остановила свой выбор на песне, которую будто специально для этого случая написал Гастон:

Акцент мой сохранился,

В Марселе он родился,

Со мною вместе рос

Там, где шумят оливы,

Где много синей сливы

И виноградных лоз…

Марсель был тронут. А я. погрузилась в молчание. Моя немота не удивила Тино.

— В молодости я был так же застенчив, как ты, — сказал он. — Женщины считали меня сердцеедом, и одна из них как-то пришла ко мне в артистическую уборную, одевшись, словно для врачебного осмотра — под плащом на ней ничего не было!

Я так оробел, что не мог ей. отказать. А знаешь, почему я сыграл свадьбу 14 июля? Хотел, чтобы она осталась незамеченной — все в это время смотрели парад!

Мирей Матье в СССР полюбили раз и навсегда, в 1967-м ее даже снял в эпизоде своего фильма «Журналист» знаменитый советский кинорежиссер Сергей Герасимов

В тесной компании Тино был на редкость приятным сотрапезником. Бубуч не раз угощал нас рыбной похлебкой с чесноком и пряностями собственного приготовления. Тино неизменно беспокоило только одно: его вес. Последние 20 лет он был не только певцом, но и преуспевающим деловым человеком — выпускал собственные пластинки. И при этом постоянно жаловался:

— Я самый разнесчастный человек: меня вечно терзает ГОЛОД!

Мы обменялись с ним песнями. Он по этому поводу шутил:

— Мы с тобой «взаимозаменяемы»!

Я позаимствовала у него песню «Милый рождественский дед», а он иногда исполнял «Париж во гневе» и «Последний вальс».

Его смерть сильно опечалила меня, Джонни горевал еще больше. На правах друга семьи он устроил достойные похороны, во всем помогая его вдове Лилии и сыну Лорану, которого я ласково называла «кукленок». Нам предстояла тяжелая поездка. После мессы в церкви Мадлен и скорбного прощания с парижанами мы в специальном самолете повезли гроб Росси на Корсику. Погода там стояла ненастная; несмотря на это, пока погребальный кортеж двигался от селения к селению, люди стояли на пороге домов и крестились. Мостовые некоторых улиц были устланы цветами, их приносила молодежь. Когда мы прибыли наконец в Аяччо, жизнь в городе замерла.