Моя судьба

Тем временем в соседних селах Староднепровского района собралось несколько десятков человек, вооруженных охотничьими ружьями. Они, разместившись в нескольких легковых автомобилях и в «уазике», прозванном в народе «батоном», ринулись в Полыньковскую освобождать элеватор. Их предводитель, инвалид афганской еще войны, первым влетел в Полыньковскую на своем старом мотоцикле «Урал». Уже через пять минут после того, как машины въехали в поселок, я поняла, что происходит совсем не то, чего я ожидала. К моему отдельно стоящему зданию никто не подъехал, зато со всех сторон слышались крики и нарастал нестройный вой. В самом центре вспыхнул желтым трескучим пламенем первый деревянный дом. За ним последовали еще два. Неожиданно зажглось несколько фонарей, а на крыше одного из складских зданий включился мощный прожектор. И тут я увидела, что в мою сторону бежит толпа, а присмотревшись, поняла, что это женщины, дети и старики. Погромщики пока не преследовали их, расправляясь с убогими жилищами и скудным имуществом, но страшный жизненный опыт несчастных говорил о том, что надо спасать свою жизнь. Единственным местом, где они рассчитывали получить хоть какую-то защиту, был элеватор, а точнее, административное здание, ставшее моим укрытием — как я думала тогда, последним.

Я находилась в директорском кабинете на втором этаже, когда во входную дверь начали с воплями ломиться обезумевшие от страха женщины. Толпа в несколько десятков человек стонала и рвалась внутрь. Я видела, что наряду с замотанными в тряпье тетками там были маленькие дети и подростки. Старики и старухи не могли бежать. Они плелись позади через засыпанную щебнем площадь. Было ясно, что взбесившиеся погромщики, запалив жилье, бросятся и на людей.

Не понимая еще, спасена ли я сама, или же, наоборот, именно теперь меня ожидает что-то ужасное, я бросилась вниз открывать засов. Толпа ломилась внутрь с неистовой силой отчаяния. Я не знала, что сделать, чтобы не быть раздавленной, и как сдержать этот напор ради них же самих. Совсем недавно я, как могла тщательно, завалила темный входной коридор бочками, ржавыми панцирными сетками и еще какой-то дрянью, чтобы помешать тем, кто придет расправиться со мной. Теперь эти баррикады могут переломать кости тем, кто ищет здесь спасения. Но выхода у меня не было. Прежде чем распахнуть дверь, я, как могла громко, закричала: «Всем стоять!» — и выстрелила в гулкую тьму коридора. Услышав, что гомон и вой на улице стихли, я сорвала засов и с силой толкнула от себя дверь. Передо мной была сплошная неразличимая масса напирающих друг на друга тел. Внезапно промелькнула мысль: «А кто бы из них готов был спасти меня?!» На дальнейшие размышления времени не было. Я еще раз выстрелила в воздух и проорала, что внутри тесно и много железа.

— Входить медленно! Осторожно! По одному!

Разумеется, эффекта мои слова не возымели. Едва опомнившись от звука моих выстрелов, они рванулись внутрь, спотыкаясь, падая и давя друг друга. Но сама я успела отскочить от входа. Быть раздавленной мне уже не грозило. Я обогнула рвущуюся к зданию толпу и оказалась на середине площади. На моих глазах в ворота въехал «батон», и из него выскочили двое с охотничьими ружьями. Автомобильные фары осветили спины убегающих. Погромщики приготовились стрелять, но я их опередила.

— Стоять! Ни с места! — крикнула я первое, что пришло в голову, и двумя выстрелами из своего «ПМ» погасила свет фар.

В свете луны блеснули два черных ствола, и я поняла, что сейчас получу свою порцию дроби. И получу ее за то, что не даю расправиться с родичами тех, кто убил мою Аниту, желая убить меня, кто похитил моего ребенка! Я бросилась на землю и, перевернувшись через голову, нырнула за брошенный прямо посередине площади тракторный прицеп. Грохнул выстрел. Крупная дробь хлестко ударила в щебень и борта прицепа. Рвущаяся в здание толпа завыла. О, как мне не хотелось стрелять! Но я понимала, что двое охотников не успокоятся, пока не нашпигуют меня свинцовыми шариками, а сделав это, бросятся палить дробью по затравленной толпе.

Внезапный рев сирены остановил всех. И толпа, и стрелки замерли, обратив взгляды к железнодорожному переезду, откуда мчались, переливаясь сине-красными огнями, две легковые машины. За ними в поселок въехали два бортовых армейских грузовика и ярко-красный пожарный «ЗИЛ». К этому моменту горело уже не меньше семи домов. Точнее я смогла бы определить, только находясь наверху административного корпуса, а не на острой щебенке под ржавым прицепом.

Я не сразу сообразила, что мои несчастья подошли к концу. Дальше все происходило нереально быстро, словно это было кино, снятое бездарным режиссером по затасканному и сто раз переписанному сценарию.