Моя свекровь и другие животные

– А что ты хочешь? – сказал как-то Ишрак, собственно, и завербовавший Нерри когда-то. – Кто-то должен и работать. А этот сброд на большее не способен.

Сброд достраивал станцию.

Сгорал, поскольку метаболические коктейли никогда не проходили даром. Отправлялся на утилизацию и заменялся новым.

Станция же разрасталась.

Белые уровни высшего руководства, с которым Нерри так и не встретился.

Голубые – для управленцев.

Зеленые – персонал А-класса. Здесь уже не было ни садов, ни террас, зато имелось вдоволь баров, где, правда, спецпрепараты не выдавали, да и никто не хотел опуститься ниже.

Оранжевый – свободные рабочие.

Красный.

Серый, где не тратились на краску. И спуститься туда означало, что очень скоро твои останки переправят на биоконвекторы. А положение Нерри в последнее время стало шатким. Он опытной шкурой чувствовал, что перемены, которые пришли вместе с айвархом, ни к чему хорошему не приведут. Но те, кто был не согласен, исчезли, а ему предложили работу по профилю.

Почти.

Он вздохнул и почесал нос о ствол плазмомета. Признаться, с оружием Нерри чувствовал себя на редкость неуютно. Тяжелое, неудобное. Да и вдруг выстрелит ненароком? Кроме того, ему никогда не приходилось стрелять в живых существ.

– Не боись, – Мхамба, остроносый шикшарец, напротив, был весел. И все четыре глаза его поблескивали, выдавая химическое происхождение веселья.

Он уже опустился до оранжевого уровня.

А там и красный не за горами. Препараты быстро выжигают мозг, хотя шикшарцы никогда не отличались особым умом. Плодовитый и довольно агрессивный вид с короткой продолжительностью жизни.

– Вот увидишь, сегодня отчалим. Раз погрузку начинать велено, значит, точно. – Длинный нос его шевельнулся, и шикшарец издал протяжный трубный звук. И странного вида существо, облюбовавшее стеклянную вазу, – Нерри так и не решил, считать его животным или растением, – покачнулось. Щупальца твари зашевелились, а тонкие стебли изогнулись, будто она желала выбраться из вазы или хотя бы дотянуться до синеватой сопли, упавшей на ковер.

Нерри вздохнул.

И покосился на дверь.

Пленные вели себя спокойно. И оно, конечно, было правильно. Препаратами их накачали до предела, однако… Чутье подсказывало, что пора бежать.

Опять.

И куда?

А ведь все и вправду просто. Дождаться челнока. Загрузить первую партию в два десятка голов. На базе им вживят чипы, а там… круонцы крепкие, протянут с пяток циклов, а то и больше.

Главное, в первые часы после откачки не соваться.

А может, вообще глушилки на мозги поставят. Ходили слухи, что айварх много интересного в старом храме откопал. В общем-то судьба пленных не должна была волновать Нерри.

Сказано стеречь?

Он стерег.

Стоял вот с плазмометом, стенку подпирая, смотрел, как то ли животное, то ли растение вываливается из вазы и медленно подбирается к двери.

Неуютный мир.

– А я себе самочку присмотрел… Мягенькую, сладенькую… – Нос напарника крутанулся, и он, закатив верхнюю пару глаз, смачно причмокнул. – Люблю свежачок… А ты зря себе никого не берешь.

Нерри промолчал.

Пески и пески… А дома воды полупрозрачные. И малышня бегает к приливу ловить круглых рыбин и ракушки собирать, из которых потом делают бусы.

Бусы отправляют на станцию.

Местный промысел. Лига поддерживает народное творчество. Смех. Из них потом добывают хелатон – сложный белок, с которым синтезатор так и не справился.

– Ошейник – это все блажь. Какое удовольствие, когда она брыкается! Или плачет. Нет, самки обхождение любят. А потому даешь ей «Голубую лагуну» и…

На рыбалку бы выйти с рассветом, лодку небось кому-то из племянников передали, а ведь Нерри сам ее вырастил из кольцеватого харраза. И правил, и подпорки вставлял, расширяя, и подкармливал его толстыми жуками, которых много водилось в жирном прибрежном иле.

Он тихо вздохнул.

– Чегой-то связь барахлит, – шикшарец постучал по диску, вплавленному в височную кость.

Нерри тоже предлагали поставить универсал, но он отказался. И кажется, именно тогда встал вопрос о доверии.

– Буря, наверное.

– Снова… – Напарник широко зевнул, повернулся.

И крутанулся.

Ему явно сложно было стоять на месте, да и дом, такой огромный, манил неизведанными сокровищами. Шикшарцы славились своей любовью к блестящему.

– Иди, – вздохнул Нерри.

Одному легче.

И говорить ни с кем не надо. Можно прислониться к косяку, прикрыть глаза и представить, как он возвращается домой. Матушка, конечно, выскажет все, что думает, а думает она нехорошо, и, пожалуй, Нерри заслужил… Однако он знает, как унять ее гнев.

На базе у него был богатый опыт.

И зря говорят, что старые навигаторы примитивны. В нарочитой простоте их есть своя собственная гармония, отчасти утраченная ныне. А если совместить современные технические решения с принципами может выйти интересно.

Он бы попробовал, но айварху не нужны были принципиально новые навигаторы.

Шикшарец исчез. Когда требовалось, он двигался совершенно бесшумно и, пожалуй, мог бы с легкостью свернуть Нерри шею.

Может, для того и поставлен?

Совестью он мучиться не станет, а вот на уровень выше подняться – это удача.

Нерри вздохнул.

И прислушался.