Моя тайная война. Воспоминания советского разведчика

Мы с Идой шли впереди, болтая, мужчины следовали за нами. Позже Ким говорил, что в течение этих минут, по пути до стадиона, он решил жениться на мне. Мы часто возвращались к этому эпизоду, вспоминая нашу первую встречу, и Ким неизменно гордился своей прозорливостью.

— Я такой умненький, — говорил он. Когда я допытывалась, что же ему удалось разглядеть во мне, да еще сзади, он добавлял с загадочной улыбкой:

— Если б ты знала, как ты гуляешь! — имея в виду мою походку. Воистину, «любовь зла»…

Лишнего билета не оказалось, и Ким с Томом отправились домой, предварительно пригласив всю нашу компанию после балета к себе «на шампанское». По окончании спектакля мы с Идой и Джорджем сели в троллейбус, идущий к центру. Не доезжая до дома Кима, я пересела на метро и отправилась в одиночестве домой, а они явились «на шампанское» без меня, к большому разочарованию хозяина.

Вскоре Ида пригласила меня на выходные к себе на дачу в Томилино. (Именно в этом поселке почти 30 лет назад меня застигла война.) Неожиданно для меня там появился Ким с двумя огромными сумками, заявив, что приготовит на обед французское блюдо — coq au vin («петух в вине»). Он привез все компоненты для этого, включая вино, белые грибы, овощи, а также кастрюлю и сковородку. Не забыл, разумеется, и соответствующие напитки.

Ким вдохновенно священнодействовал на кухне, а нам с Идой лишь доверил почистить грибы и овощи.

Петух удался на славу. Застолье наше затянулось до глубокой ночи. Все утомились, кроме Кима и «мутер». Они продолжали увлеченно разговаривать, когда я вслед за Идой и Джорджем ушла в свою комнату. Оживленная беседа за стенкой не давала мне уснуть. В непонятном для меня диалоге на английском повторялось только одно знакомое слово — мое имя. Наконец и они разошлись.

На следующий день после завтрака мы отправились в лес. Сидя в машине рядом с Кимом, я украдкой разглядывала его и впервые подумала, что он в самом деле привлекательный мужчина: крупная голова великолепной формы, скульптурный профиль, густые серебристые волосы, ярко-голубые глаза. Во время прогулки я сорвала колокольчик и шутливо преподнесла ему. Он был очень растроган, бережно хранил его всю дорогу и долго суетился по возвращении, подыскивая для цветка подобающий сосуд.

Второй день прошел спокойно. Он деловито стучал на машинке, редактируя рукопись будущей книги Джорджа. Потом мы гуляли по поселку и оказались на той самой улице, где прошло несколько лет моего детства. Я рассказала Киму, каким мне запомнился первый день войны. Наибольшее впечатление в моем рассказе на него произвело то, что моя мама не растерялась и запаслась самым необходимым. Впоследствии я слышала, как он пересказывал мои слова и перечислял, загибая пальцы: соль, сахар, спички…

Вечером Ким уехал, сказав, что приглашен на рыбалку под Вологду. Позже он вспоминал, что это был не отдых, а сплошное мучение. Мало того что он никогда не увлекался рыбалкой, ему не было суждено насладиться и красотами природы. Безбрежная гладь озер взрывалась и пенилась от бешеного рокота бесцельно снующих моторок (Ким очень удачно имитировал этот звук, сводивший его с ума). Едва удавалось заснуть, как в палатку вваливался подвыпивший рыбак с шумными приветствиями и неизменной бутылкой. Днем и ночью — ни минуты покоя!

Спустя неделю-две Ида предложила поехать с ними в Ярославль, сообщив, между прочим, что Ким тоже едет. Я не придала этому значения — меня привлекало путешествие само по себе. Оставалось только получить недельный отпуск на работе. И тут не было препятствий. Впоследствии Ким признался, что эту поездку он организовал ради встречи со мной.

Джордж сел за руль своей черной «Волги», рядом с ним мутер; Ида, Ким и я уместились сзади. Путешествие было необычайно приятным. Мы побывали в прекрасных старинных городах — Павловском Посаде и Владимире, Юрьеве-Польском и Ростове Великом, Переславле-Залесском и Ярославле.

Где-то на пути из Владимира в Ярославль мы заглянули в маленькую заброшенную церквушку, по-видимому, приспособленную под клуб. Стоя там на высоком деревянном помосте и разглядывая фрески, я стала пятиться и свалилась. Но это было не падение, а замедленный полет, во время которого я успела удивиться тому, что джентльмены не пытаются меня поймать. Они остолбенели и со страхом смотрели на меня. Ким был в ужасе: он не сомневался, что я сломала себе шею. А я перевернулась в воздухе и удачно, как кошка, приземлилась, ничего себе не повредив. Больше мне никогда так не везло, впоследствии мои падения даже на ровном месте всегда кончались нелегкими травмами.