Моя темная «половина»

– Дурочка моя, – «обласкал» Кир-Кули, притянул к себе и разом решил вопрос с популяцией сомнений, активно плодящихся в моей голове, – он меня поцеловал. Долго, чувственно, жарко. И я поплыла, моментально позабыв обо всем, кроме его упругих губ, почти черных от желания глаз и таких сильных и нежных рук. Легко подняв, аше-ар перенес меня на постель и аккуратно опустил на подушки. Холодная ткань коснулась кожи, и я невольно вздрогнула. – Сейчас будет жарко, – понимающе улыбнулся жених, нависая надо мной, а я опять безнадежно покраснела. Слишком уж двусмысленно прозвучали его слова и… слишком многообещающе.

Кир не солгал. Мне действительно стало жарко. От его неистовых ласк, от будоражащих воображение обещаний и от притягивающего взгляд мужского тела, одежда с которого слетела почти так же быстро, как и с меня. Было неловко, чуть боязно, безумно волнующе и очень любопытно. А еще… было волшебно. Интимный полумрак уже не питерской крыши, шелест простыней и близость самого желанного на свете мужчины – сказка, о которой втайне мечтает каждая девушка. Реальность, которая есть у меня.

– Красавица моя, принцесса, – шептал аше-ар, сжимая меня в объятиях. Дрожащую от пережитого потрясения, уставшую и безумно счастливую. – Милая, нежная… Моя. Навсегда моя? – спрашивал он, заглядывая в глаза.

– Твоя, – шептала я, ибо сейчас была готова пообещать ему все.

Из-под ресниц крупными каплями потекли слезы, совсем как в той театральной каморке, воспоминание о которой вспыхнуло в голове. Тогда у нас ничего не вышло, и слава богам! Лишиться невинности на атласных простынях было куда приятней, нежели сделать это в пыльной кладовке.

– Зоя? – встревожился Кир, перекатившись на бок, чтобы не давить на меня. – Прости, девочка моя, но так надо, – повинился он, запустив пальцы в свои изрядно растрепанные волосы. – Не плачь.

«Надо! Не спорю. Не оставаться же мне вечной девственницей, в конце-то концов», – мысленно согласилась я, облизывая припухшие от поцелуев губы. А слезы все равно текли, оставляя влажные дорожки на щеках. И Кир аккуратно стирал их рукой, ловил свежие капли губами и продолжал нести какую-то чушь:

– Пойми, айка, так будет лучше.

– Как?

Отодвинувшись от него, я села и, прикрывшись мятым покрывалом, уставилась на нагого блондина, которому смущение, похоже, было несвойственно.

– Так. – Он взял меня за руку и указал на запястье.

А там прямо над браслетом красовался серебристый росчерк клейма. И сердце сжалось от осознания. Выходит, он поэтому спрашивал, его ли я? Хотел получить добровольное согласие на рабство? Тоже мне, демон-искуситель с замашками деспота!

– Зачем? – Хмуро глядя в черные с серебром глаза, я решила все же прояснить ситуацию.

– Так надо, айка, – повторил любовник и плотно сжал губы, которые совсем недавно целовали меня и шептали нежности. Волшебство растаяло, а приятная слабость, разливавшаяся по телу, сменилась злостью. – Не плачь, принцесса. Это для твоего же блага.

Будто я из-за его выходки плакала. Болван!

– А спрос-с-сить нельзя было?! – прошипела, чувствуя, что из ласковой кошечки превращаюсь в разъяренную пантеру.

– Я спрашивал, ты отказала.

– А…

– Айка! – перебил Кир-Кули, хватая меня за плечи и укладывая обратно на постель. – Хочешь знать зачем?

– Было бы неплохо. – Пальцы лишь крепче стиснули покрывало.

– Затем, что мне страшно! – С не меньшей злостью, чем моя собственная, заявил он, я же только хмыкнула в ответ, не веря. – Зря смеешься, сейлин. – Его подозрительная серьезность настораживала. – Я никогда не боялся, разве что в детстве, но это было слишком давно, чтобы помнить. Никогда по-настоящему не боялся с того случая, когда погибли наши с Лирэн родители. – Кир убрал с моего лба влажные от пота волосы, и я ощутила прилив теплого воздуха, который мягко разглаживал и сушил их. Заботится, значит, обо мне… Приятно! – Никогда не боялся за себя, за сестру, – продолжал блондин, – даже за ее мелких отпрысков не тревожился. Да и не знал я их, если честно. Без меня ведь росли… – Вздохнув, он замолчал.

– И? – не выдержала я, когда пауза затянулась.

– И вот, – как-то странно усмехнулся любовник, глядя на меня, – теперь я боюсь. До дрожи боюсь, айка! За тебя! А ты, поганка такая, не желаешь носить на коже метку, по которой я всегда смогу тебя отыскать и защитить от любой опасности.

– Рабскую метку, – напомнила я про ма-а-аленький такой нюанс его благих намерений.

– И что? – Он досадливо поморщился. – Я, между прочим, в этот раз поставил ее на твоей руке, а не на груди. Раз уж ты так стыдишься быть моей рабыней.

– Рабыня-невеста, – щелкнула пальцами по висящей в ухе серьге, – оригинальный у тебя подход, Кир из рода Кули.

– Айка, ты ведь понимаешь, что это только слова…

– Про рабыню или про невесту? – съязвила я.

– Будешь злиться, станешь рабыней-женой, – беззлобно пригрозил аше-ар и, перекатившись, взял со столика пиццу с колой. – Ну что, невеста? Позавтракаем?