Моя тюрчанка

С завтраком было покончено – а до интервью оставался еще почти целый день. Мы пробовали играть в шахматы. Смотреть документальные фильмы про животных. Но снизить градус тревожности не получалось. Моя милая была разом рассеяна и напряжена. За шахматами она путала слона и ладью, хотя играла всегда хорошо, легко оставляя меня в дураках. Я понимал: моя девочка переживает, как бы не провалить собеседование. А еще и о том, чтобы собеседование действительно состоялось. Она нервно поглядывала на экран телефона. Видимо боялась: позвонит Бахром и отменит или отодвинет интервью.

Я глубоко вздохнул. Господину Мансурову ничего не стоит сказать: «Извините, ребятки, пока работы нет. Может быть, я наберу вас в конце месяца» – как и кадровичке: «Простите, девушка, но вы нам не подходите». А нам с Ширин каково?.. Мы играем в рулетку с самим дьяволом, и ставка в игре – наши жизни.

В самом деле, что будет, если моя звездочка в самое ближайшее время не получит официальную работу?.. Виза скоро «сгорит». Тогда моей девочке пополнить многотысячную армию нелегалов – гнущих спину на самых грязных и плохо оплачиваемых работах, без всякого трудового договора?.. «В черную» устроиться, скажем, техничкой в какой-нибудь вонючий полуподвальный офис?.. Но в один треклятый день милая нарвется на полицейский патруль, который потребует предъявить документы.

Возможно, взрослые «матерые» гастарбайтеры знают, как тут выкрутиться. Они научились скользить угрями – умасливать полицаев нехитрыми подношениями вроде блока сигарет или пары купюр более или менее приличного достоинства. Но вот мы с Ширин совсем не умеем давать взятки: мы непроворные, неопытные и слабые.

Или моей девочке затвориться в квартире?.. Вообще не показываться на улице?.. Можно надеяться: домой к нам полиция не вломится. Но подобный план – квинтэссенция идиотизма. Такое выдумаешь только от большого отчаяния. Сколько Ширин сидеть в четырех стенах?.. До морщин и седых волос?.. Или пока не заработает клаустрофобию?.. Наверное, даже жирный ишан, от которого моя милая и сбежала в Расею, иногда выпускает своих женщин на прогулку.

Неудивительно, что моя звездочка решила: если не найду работу и не добьюсь продления визы – убью себя. И хуже всего то, что я и смутно не представляю, как отвратить любимую от суицидальных замыслов. Все, что я могу сделать: это не бросить мою милую. Покончить самоубийством вместе с ней. Хотя от одной только мысли об этом – по спине у меня прыгали мурашки. Моей девочке не отказать в железной логике: не можешь найти работу – не вписываешься в общество, не вписываешься в общество – не живи.

Философствующие попы надули бы щеки и осудили бы нас. Наплели бы кружева словес насчет недопустимости суицида и бла-бла-бла. Но господам-философам невдомек, что такое существование, которое – простите мой каламбур – сплошь борьба за существование точь-в-точь по старику Дарвину. Да уж, рафинированным любомудрам есть чему поучиться у рабочих-нелегалов или у нас с Ширин. Посмотрели бы кабинетные умы, на минутку отлипнув от своих толстенных энциклопедий, на жизнь, полную лишений, которую влачишь, как ржавую цепь…

Мозг рисовал мне картинку: я и милая стоим над бездонной черной пропастью, через которую перекинут узкий хлипкий мостик. Да что там мостик – одна ненадежная перекладина. По ту сторону пропасти – обвязанный красными лентами короб. Он символизирует обещанную Бахромом работу. Пропасть не обойти и не объехать. А вожделенный приз – работа – манит и манит. Мы должны ступить на готовую прогнуться под нами доску, чтобы добраться до заветной цели. Стоим и дрожим – не отваживаясь двинуться. В наших сердцах булькает коктейль из страха и надежды.

От таких мыслей и образов у меня выпрямлялись извилины и болела душа. Но я старался не выдать того, что во мне происходило. Уж если я мучился, как рыба в тесном аквариуме, в котором хозяева не удосужились сменить воду – то что сказать про мою девочку?.. Ведь это Ширин, а не я сегодня вечером будет проходить интервью.

Я, как умел, пытался отвлечь мою звездочку. Рассказывал грубоватые анекдоты про раввинов, священников и имамов. Наливал ей кофе и мятного чаю. Звал смотреть кино. Но моя девочка сидела с потупленным взглядом и плотно сжатыми губами. На анекдоты – не улыбалась. За напитки – тихо благодарила. Смотреть фильмы – отказывалась. В конце концов, обняв Ширин и поцеловав ее трепещущие ресницы, я оставил милую в покое. Возможно, моей любимой нужно ненадолго погрузиться в себя. Не требовалось быть телепатом, чтобы угадать: ее гложут те же сомнения и страхи, что и меня.

Что ж. Мы не киборги – мы будем волноваться. Остается только надеяться, что мы зря накручиваемся, что моя девочка сегодня вечером успешно пройдет собеседование, а завтра утром уже поедет на работу. Мы купим тортик и бутылку газировки со вкусом барбариса. Отпразднуем маленькую победу над превратностями судьбы.