Моя тюрчанка

– Спору нет: дурачить обывателей – это подленькая работа. Записывать наивных глупцов на прием к колдуну или экстрасенсу, врать про чудодейственную силу амулетов из конского волоса или кошачьей шерсти, уверять, что кишки какого-нибудь несчастного петуха откроют тебе твою судьбу – все это… это такой грязный обман!.. Я бы и дня не проработала в колл-центре «Нострадамуса». Меня испепелил бы стыд. Лучше бы мне покончить с собой в намеченную нами дату, чем зарабатывать на людском невежестве… Но Сулейманова… Она сказала: у нее четверо детей, а муж убежал. Так что ей делать?.. Конечно, хвататься за любую работу, которая позволит прокормить милых спиногрызов. Тут уж не до боязни замараться или пожертвовать моральными принципами. Только знай себе, вертись, как белка в колесе. Когда у тебя есть дети – ты уже сама себе не принадлежишь…

Ширин уставила глаза в свой картонный стаканчик с невкусным кофе. Уголки ее губ были опущены. А красиво изогнутые брови – чуть нахмурены. Затаив дыхание, я ждал, что она скажет еще. А моя девочка, выдержав длинную паузу, вновь заговорила:

– В отличие от меня – Сулейманова не имеет права даже умереть. Потому что, если она сведет счеты с жизнью – кто позаботится о детях?.. Вот Сулеймановой и приходится изворачиваться, как змее. Каждый день расплачиваться за чудо рождения дитяток… Я тебя очень люблю. И – поверишь ли? – очень хотела бы родить от тебя ребенка. Но пока я не родила, я не хочу – не хочу!.. – идти по той же дорожке, что и Сулейманова. Считай, что я надела белые перчатки – и отказываюсь копаться в полужидкой грязи. Мне легче сгинуть … Ты ведь со мной – да?..

Чувствуя, как по спине прокатывается комок колючего холода, я вспомнил непочатые коробки со снотворным, которые громоздились на краю нашего кухонного стола. Моя милая не забыла свой безумный план: если не выгорит дело с работой и продлением визы – отравиться белыми кругляшками таблеток. Думая о суицидальных намерениях Ширин, я трясся, как охваченный лихорадкой и весь покрывался «гусиной кожей». Но я знал: я последую за своей любимой хоть в преисподнюю. Пусть все будет так, как моя девочка решила за нас.

С наггетсами и сосисками в тесте было покончено. Горький кофе мы тоже кое-как допили. Кажется, больше не было поводов тянуть кошку за хвост. Пора ехать в «Сочную клубничку». А там – «грудь в крестах или голова в кустах». Пусть игральные кости, которые мы метнули, лягут на зеленое сукно. Мы уже вставали из-за столика, когда телефон у моей милой зазвонил.

– Незнакомый номер, – сказала Ширин, принимая вызов и включая громкую связь.

– Алло. Алло. Алло, – раздался из трубки уверенный бодрый голос, который мы где-то уже слышали. – С вами говорит капитан полиции Арсений Петрович. Вы писали в участке заявление на фирму «Мансуров и партнеры». Мол, агентство взяло с вас деньги, а в поисках работы не помогло…

Арсений Петрович!.. Все-таки он сподобился прочесть наше заявление и даже нам позвонить. Я беспокойно заерзал на стуле, чувствуя, как у меня подскочил пульс. Я увидел: у моей девочки приподнялись изящно изогнутые брови и задрожали лепестки губ.

– Ну что вам сказать?.. – слова капитана звучали по-лисьи вкрадчиво. – Я внимательно прочел ваше заявление. А потом пригласил Бахрома Исламовича, чтобы он изложил свою версию событий. И должен вас огорчить, или – наоборот – обрадовать: в приключившихся с вами делишках я не нашел состава преступления. Так что забудьте свои жалобы на «Мансурова и партнеров» и спите спокойно.

– Но как же… – начала было Ширин.

Не давая моей девочке опомниться, Арсений Петрович продолжал своим мерно журчащим, как струи маленького водопада, голосом: