Моя вера

Ахимса — это всеобъемлющий принцип. Мы — беспомощные смертные, и вокруг нас бушует чудовищный пожар химсы. Изречение «Одна жизнь, чтобы жить, уничтожает другую» имеет глубокий смысл. Человек не может прожить ни секунды, не совершая сознательно или несознательно химсы по отношению к внешнему миру. Человек ест, пьёт, движется, и уже сам факт его существования предполагает некую долю химсы, разрушения жизни, хотя бы речь шла о насекомых или даже о микробах. Поэтому истинный приверженец ахимсы не изменяет своей вере, если все его поступки вдохновлены состраданием, если он по мере сил избегает причинять боль даже ничтожнейшим существам, если он пытается спасти их, если таким образом неустанно старается вырваться из смертельных объятий химсы.

Опять-таки, поскольку ахимса есть тайная основа и объединяющее начало всей жизни, заблуждение одного неизбежно сказывается на других, и потому человек никогда не сможет полностью избыть необходимость химсы. Пока он остаётся общественным существом, он не может не принимать участие в химсе, без которой погибнет само общество.

Иногда наш долг — отнять жизнь. Проверим правильность этого утверждения.

Мы уничтожаем столько живых существ, сколько нам представляется необходимым для поддержания собственной жизни. Например, мы отнимаем жизнь, принимая пищу, даже если ограничиваемся овощами.

Стремясь сохранить здоровье, мы, например, уничтожаем москитов инсектицидами и т. д. Однако мы вовсе не думаем, что совершаем тем самым святотатство.

В перечисленных случаях мы решаемся на акты химсы ради себя самих. Но ради других, то есть для пользы всего биологического вида, мы убиваем хищников. Если львы и тигры постоянно нападают на деревню, крестьяне считают своим долгом убить их самостоятельно или пригласить охотника.

Иногда бывает необходимым даже убийство человека. Например, когда он впадает в буйное помешательство, в ярости хватает меч, убивает всякого, кто встретится ему на пути, а пленить его живым слишком рискованно. Любой, кто убьёт этого маньяка, заслужит признательность общества и будет считаться благодетелем человечества.

С точки зрения ахимсы очевидный долг каждого — отнять жизнь у подобного убийцы. Существует лишь одно исключение из этого правила, если его можно так назвать. Йог, который смирил бы ярость этого безумца, мог бы оставить его в живых. Однако мы говорим не о праведниках, почти достигших совершенства; мы обсуждаем долг общества, состоящего из обычных людей, склонных заблуждаться.

Можно спорить, насколько уместные примеры я привёл. Но даже если они не очень удачны, можно вообразить и более подходящие. Я лишь пытался показать, что воздержание от убийства далеко не всегда бывает абсолютным долгом.

Дело в том, что ахимса — это не просто желание избежать убийства. Химса означает причинять боль или убивать во гневе либо для собственной выгоды, либо с намерением насладиться чужими страданиями. Воздерживаясь от подобных поступков и желаний, мы практикуем ахимсу.

Врач, прописывающий горькое лекарство, причиняет вам боль, но не совершает акт химсы. Если он не в силах заставить себя прописать горькое лекарство, когда это необходимо, он не выполняет долга ахимсы. Хирург, опасающийся ранить пациента и потому не ампутирующий поражённую гангреной руку или ногу, виновен в химсе. Тот, кто не отнимает жизнь у убийцы, вознамерившегося убить его сына или воспитанника (если не может предотвратить убийство иным способом), не заслуживает похвалы, а совершает грех химсы под предлогом следования ахимсе.

А теперь давайте выясним, в чем же коренится ахимса. Это совершенная самоотверженность и бескорыстие. Самоотверженность предполагает полное забвение нужд собственного тела. Когда некий мудрец стал свидетелем того, как человек убивает созданий больших и малых ради удовлетворения нужд собственного тела, он испытал потрясение от его невежества. Он проникся жалостью к убийце, ведь тот забыл о своей бессмертной душе, заключённой в бренном теле, и предпочёл призрачные физические наслаждения вечному блаженству духа. Отсюда мудрец сделал вывод о необходимости полного самоотречения. Он осознал, что если человек жаждет постичь себя самого, то есть истину, он должен совершенно отвергнуть собственное тело и его нужды, чтобы ни одно живое существо не ощущало перед ним страха. Такова стезя ахимсы.

Осознание этой истины свидетельствует, что грех химсы заключается не просто в посягательстве на жизнь другого существа, но в совершении этого ради удовлетворения нужд собственного бренного тела. Значит, любое уничтожение жизни в процессе потребления пищи и питья и т. п. эгоистично и, следовательно, представляет собой химсу. Однако человек полагает, что оно неизбежно, и мирится с ним. Но проявлениями химсы не могут считаться безболезненное умерщвление страдающих существ или уничтожение потенциального убийцы, злоумышляющего против вверенных нашему попечению беспомощных созданий, если его нельзя обезвредить иным способом.