Моя война: Выжить вопреки. Испытания. Чужой

– Дай пулемет, я причешу их! – крикнул мне Ваня.

– Ага, чтоб ты утонул вместе с ним? – я сам распластался на плоту и взялся за МГ. Плот, конечно, потеряет в скорости, но что делать? Немцы так и попадать скоро начнут, толку тогда от нашего похода…

Первая очередь ушла в землю. Надо брать выше, чего-то я разучился стрелять из пулемета. Немцы стояли на берегу, фигур солдат я разглядеть не мог, но вспышки выстрелов пулемета видел хорошо. Пустив вторую очередь аккурат в броник, кажется, я даже звуки рикошетов услышал, я начал стрелять уже прицельно. Отлично видел искры, высекаемые пулями. Отстреляв всю ленту, бросил пулемет и вновь стал грести. Немцы на время прекратили стрелять, а когда мы были метрах в десяти от нашего берега, поблизости рванула мина.

– Твою мать! – заорал я. Миномет оказался сюрпризом. Как они нас видят-то? Ведь далеко, темно и дождь…

Мы все же дошли до берега. Оказалось, фрицы нас и не видели, просто молотили куда попало, в надежде зацепить. Одна мина рванула на нашем берегу, где-то впереди нас, в деревьях. Как только мы пристали к берегу, подбежали бойцы.

– Помощнички набежали, – ляпнул я, – кто у вас такой умный, фонарем-то светить?

– Сержант приказал, мы и посветили… – ответил кто-то из бойцов.

– Ага, чтобы фрицы точно знали, куда нам надо, так? – Парни пожали плечами, а я добавил: – Дебилы, б***!

Полаяться вдоволь с не очень сообразительными красноармейцами не дали немцы. Обстрел усиливался, нужно было брать задницу в горсть и бегом к командиру. Добрались нормально, командир полка встречал возле землянки и был доволен, по крайней мере, улыбался.

– Товарищ командир, разрешите обратиться? – спросил я.

– Вижу и все уже знаю, молодцы, хлопцы! Всем отдыхать, немца к нам в землянку.

– Разрешите, товарищ майор? – нужно было довести сведения о карте как можно быстрее, когда еще командиры до нее дойдут. Пока допрашивать станут, пока документы изучат, уже утро наступит. Мы были уже в землянке командиров, лишних ушей тут нет.

– Ну, говори, боец!

– Товарищ майор, когда планировали отход, посмотрели немецкую карту, выходит, что мы почти в кольце. С утра, думаю, они начнут наступление. Я просто хотел спросить, у нас кроме полка еще что-то есть, в усиление?

– Нет, мы тут одни. Дивизия располагается дальше на северо-востоке. Мы обязаны держать мост, боец, иди!

Да, не вышло разговора. Что ж, будем готовиться умирать. Не хотелось бы, я уже как-то втянулся в эту войнушку. Даже страх перед врагом и возможностью смерти отступает. Жаль, если все вот здесь и закончится. Главное, это уже не имеет никакого значения, майор или этого не знает, или сам боится нарушить приказ.

– Чего, Андрюх, здесь ляжем? – спросили ребята, когда я вернулся.

– Скорее всего, – кивнул я, – но знаете что, ребят?

– Говори.

– Помните, по карте, в районе той деревни, где мы набедокурили, фрицев почти нет?

– Мороз, так, где мы, а где эта деревня!

– Просто, когда начнут нас убивать всерьез, нужно не пятиться, попадая под раздачу с флангов, а уйти через реку, в тыл к немцам.

– А потом куда? Опять в окружении сидеть, работу для особистов искать?

– Как будто если мы со всеми вместе отступим, мы не будем в окружении? А скорее всего, нас просто уничтожат всех, выйти все равно не успеем. Вы же видели, насколько фрицы продвинулись? Они обошли нас по флангам и продвинулись на восток километров на пятьдесят, а то и больше. Не будет никакой помощи от дивизии. Это как в первые дни войны. Мы у границы сражались, стояли насмерть, ожидали подхода своих. Как политруки и командиры пели, что нужно чуть-чуть подождать, подкрепление идет? А на деле? Все подкрепления были уже разбиты.

– Андрюх, а нас в дезертирстве не обвинят? – робко спросил Егор.

– А кто? Мы будем биться вместе со всеми, просто в подходящий момент нужно рвануть вперед. Можно даже замаскировать это под контратаку. Когда танки пройдут, мы и рванем.

– Там же пехота будет!

– А мы не здесь. Плот у нас есть, я видел, как бойцы его вытащили и под деревья унесли. Вот на нем и можно махнуть, чего нам, первый раз, что ли?

– Это возможно, только если не будет авиации. По-другому вряд ли, раздолбают.