Моя вторая мама (др. вар.)

Даниэлу буквально передернуло от отвращения, когда она увидела эту наглую рожу. Этот человек пришел сюда издеваться над ее несчастьем. Даже, если бы у нее были сомнения относительно его истинных чувств к Монике, теперь они пропали навсегда. Каролина смотрела на Альберто с невыразимымужасом. Каждое появление, даже просто упоминание о нем, заставляло ее сжиматься от страха за свою семью, за детей, за себя.

Даниэла попросила Росу немедленно вызвать полицию.

Нахально усевшись перед женщинами прямо на стол, Альберто объявил им, что это он должен был бы обратиться в полицию, поскольку Каролина натравила на него своего супруга, а Даниэла избила Ирене в супермаркете. И он пришел специально для того, чтобы предупредить их обеих – они должны оставить его в покое. Если они попробуют еще хоть раз ударить его самого или Ирену, они об этом пожалеют. Выкрикивая угрозы, Альберто выкатил в ярости глаза и заскрежетал зубами. В этот момент он больше всего был похож на буйно помешанного.

Даниэла в негодовании указала Альберто на дверь.

– Вон отсюда! Понял? Тебя никто не боится!

– Хорошо, – скорчив ей прямо в лицо отвратительную гримасу, прошипел Альберто. – Но мы еще посмотрим, кто кого. Там будет видно, кто у кого попросит прощения.

И с этими словами, еще раз бросив на женщин полный ненависти взгляд, Альберто вышел из кабинета, столкнувшись в дверях с Джиной. Ее он тоже ненавидел, считая, что это именно она вместе со своим дружком, адвокатом Филипе, сделала все, чтобы засадить его за решетку.

Когда Альберто ушел, все они еще долгое время находились под крайне неприятным впечатлением, как будто увидели какое-то отвратительное животное.

Даниэла постаралась развеять общее подавленное настроение. Чтобы перевести разговор на другую, более приятную тему она стала рассказывать Каролине о том, что в Мехико снова приехал Ханс, тот самый немец, который когда-то ухаживал за Джиной.

– Он, он приезжал совсем ненадолго и уже уехал! – сделав подруге страшные глаза, вдруг выпалила Джина.

Ничего себе, в какое положение ставит ее Даниэла! Ведь Каролина непременно сообщит эту новость Херардо, и он сразу же поделится всем с Филипе, а тогда... Тогда будет не так просто объяснить ему, какими именно делами она занималась до двух часов ночи.

Когда Каролина ушла, Даниэла только пожала плечами: она не намерена скрывать ото всех, что у них в доме поселился гость. Даниэла и так чувствовала себя неловко перед Филипе, словно участвует в каком-то заговоре против него. На самом же деле ее вовсе не радовало то, как разворачиваются события. Она отлично заметила, в котором часу вчера вернулся Ханс. Это значит, что и Джина появилась дома не раньше. Чего она добивается?

– Пойду лучше поработаю, чем выслушивать твои морали, – заявила подруга и отправилась к себе.

Глава 38

Настал долгожданный день сдачи документов в университет. Погода стояла прекрасная, и группы нарядной молодежи, собравшиеся в большом университетском саду, смотрелись радостно и беззаботно.

Глядя на двух симпатичных юношей, весело сбегающим вниз по широким ступеням, посторонний наблюдатель мог, наверное, даже позавидовать им. Они еще только начинают жизнь, все дороги перед ними открыты, и еще нет никаких забот, никаких проблем.

Он бы жестоко ошибся, этот посторонний наблюдатель. Потому что на душе у Лало и Фико было далеко не так легко, как могло показаться со стороны.

Лало пережил невероятную душевную травму, когда ему изменила девушка, которую он любил с детства. Изменила и с кем? С его собственным отцом, который когда-то бросил их с матерью и братом на произвол судьбы. Конечно, в университете будет много симпатичных девушек, но ему будет нелегко забыть Монику.

У Фико проблем было не меньше. Летисия, которую он буквально боготворил, приходила в раздражение от одного его вида. Теперь она наотрез отказалась с ним общаться – ни обедать вместе с ним, ни идти в кино, даже разговаривать не желает. Для его несчастий хватило бы одной Летисии. Но была проблема и похуже – пьющая мать. Это было самое большое горе в жизни Фико.

Арселия, сама когда-то страдавшая от самодурства и побоев пьяницы-мужа, пристрастилась к бутылке, и ее ничем нельзя было остановить. Сколько раз она давала сыну слово, что больше пить не будет, что она завязала, но проходило время, и она опять бралась за старое. Фико пробовал не давать ей денег, но тогда Арселия принималась пить какие-то растворы на спирту. Ей было все равно, лишь бы напиться. Напившись, она воображала себя гранд-дамой, принцессой и Бог знает кем. Фико постоянно беспокоился о матери, где она, что делает, ведь когда ей надо выпить, она готова пойти на все, даже на воровство.