Моя запретная невеста

– У нас договор. И я не вижу смысла выходить за его рамки, – откликнулась, сама поражаясь, как ровно звучит голос, который, казалось, должен срываться на каждом слове.

– Всё в рамках договора, – отозвался Дирайм. – Ты моя невеста, хенлоры не должны ничего заподозрить. А они знаешь, какие сенсоры?

О хенлорах я имела весьма смутные представления, но то, что они могут считывать эмоции, подозревала. И… хвост крысогуя, меня соблазняли! Это было так неожиданно и приятно!

– А не боишься, что они просенсорят… тебя?

Лицо Дирайма застыло, взгляд заиндевел.

– Нет, – отозвался, вызывая желание попятиться, а то и спрятаться подальше. Я гордо подняла голову, прямо глядя ему в глаза:

– Расскажи мне, что произошло ночью.

– Нет.

– Как знаешь, – пожала я плечами. – Если полагаешь, что от них можно скрыть отсутствие доверия, то отсутствие секса и вовсе не повод сомневаться в наших намерениях. Мы пока только помолвлены, не женаты.

– Лундан… – остановил он меня голосом, тем самым непривычным, каким пел свои удивительные песни. Я замерла, слушая тембр, тихое: – Почему?

Всмотрелась в его глаза, ощущая, как сужаются мои. Почему? Ведь метаморфу без разницы, с кем спать, для нас это что-то не существенное, можем выступить за любого из партнёров, некоторые из нас даже в представителей трёхполых рас превращаются, и ничего! Ведь у нас нет чувств, эмоций, мы только и способны, что оставлять привязки и заставлять других мучиться?

Он не произнёс этого вслух, но оно столь чётко прозвучало в вопросе… Что тебе мешает побыть моей подстилкой, когда мои освобождённые яйца так и чешутся!

– Хочешь большего? – отозвалась, разворачиваясь к нему открытой спиной. – Вытащи иглу. Чтобы удовольствие было взаимным.

– Ты понимаешь, чего просишь?

– Я не прошу! – повернулась обратно, глядя в его глаза. – Это моё условие. Если ты не готов его исполнить… значит, оставим всё как есть.

Дирайм молчал. Спустя несколько мгновений звенящей тишины я направилась в ту сторону, откуда мы пришли, отчаянно надеясь, что дверь никуда не переместилась.

***

Тёмного драгского не хватало, но я дал себе зарок, что больше никаких срывов, тем более на борту. И планировал его сдержать.

– Слухи не врут?

Я хмуро глянул на Соиле, вошедшего и с непроницаемым видом оглядывающего вшивую романтику, хёрг дёрнул её организовать.

Бежать за занозой не собирался, возвращаться в кровать не хотелось. Её отказ задел сильнее, чем я мог бы предположить. Ждал, что она начнёт возвращать мои же фразы, вроде «такими дешёвыми приёмами меня не зацепить», и даже заготовил парочку ответов… Но не думала же она в самом деле, будто ради секса я вытащу иглу, дам ей такую свободу, пусть и в пределах корабля да под присмотром андрогина с ИскИном? Я слишком много узнал о возможностях метаморфов за последний десяток лет, чтобы так рисковать.

– Смотря какие, – отозвался, махнув рукой в сторону накрытого стола: – Голоден?

– Дирайм, – голос Соиле смягчился, снова приобретая женские интонации. Приблизившись, он уселся на место занозы, с едва уловимой брезгливостью глядя, как дрон меняет тарелку и приборы. – Что происходит?

– Это ты мне скажи, – вспомнил я слова Лундан. Андрогин приподнял бровь – определённо, научился у меня этой дурной привычке. Пришлось освежить его память: – Для чего ходил ночью к моей невесте и на кой хёрг тебе понадобилась моя футболка?

– Ты разве не видишь, что происходит?

– И что же?

– Она пытается нас рассорить, всячески соблазняет тебя и…

– А я, может, не прочь соблазниться! – рыкнул я. – Ты не ответил на мой вопрос!

– Что она обо мне наплела?

– Что ты явился к ней среди ночи!

– Я исполняю то, за что ты мне платишь. Забыл, кто она? Понимаешь, как опасно жить с ней в одной комнате? Вдруг она что-то узнает, заметит, заподозрит?

– Уже не важно.

– Почему? – Соиле накрыл мою руку своей, внимательно всматриваясь в глаза.

– Я сорвался.

– М?

– Сорвался. Напился, как придурок, и сорвался, чуть не выпустил дар’морна, чуть не убил её!

Андрогин продолжал смотреть, мрачно ожидая окончания, и я пожал плечами:

– Не знаю, каким метаморфьим чутьём она запела песнь усмирения. Но мой зверь успокоился.

Резко поднялся из-за стола: не по мне это сидеть за ручки, тем более с мужиком. Ну, почти – сейчас по нему сложно было определить, что преобладает.

– Чутьём? А зачем она пробралась к тебе в комнату?

Хороший вопрос, я и сам о нём задумывался. Соиле продолжал подливать масла в огонь:

– Ты разве не понимаешь, что это означает? Она знает о тебе, об усмирении, о… разорви её на полоски, но выясни, кто подослал!

– Ничего она не знает, – устало откликнулся я. – И песню не знала, пыталась наобум нащупать слова. И наниматели не уверены, кто я. Я-то думал, меня выследили свои, но… это или хенлоры, или гармы, кто-то из них. Ни те, ни другие понятия не имеют ни о каких дар’морньих песнях.