Моя желанная западня

– Извините, что перебиваю, – сказал Северов. – Я качаю мед. Вот мы сейчас его и распробуем – майский, самый полезный. Его собирают с мая по начало июня. Пока вы тут беседуете, пойду переоденусь да чайку заварю. А вы присаживайтесь, не стесняйтесь, – предложил он Софье и вышел из гостиной.

Та немедленно устроилась на диване, и теперь, пока все не разузнает, выпроводить ее не удастся никому. А Ольга пусть поучится у отца, как с гостями обходиться, даже с незваными. К тому же Софья не просто мимо проходила, а собирается помочь Юрию.

– Они оба ухаживали за мной. – Ольга вынужденно опустилась в кресло напротив, видимо, осознавая, что от этой назойливой тетки можно избавиться, лишь удовлетворив ее любопытство. – Еще со школы. Потом их забрали в армию. А я окончила школу и уехала в Москву. После института осталась там работать. Потом вернулась назад. Они снова принялись звать меня замуж. Но я выбрала Юру. Валера после рождения у нас Машеньки наконец понял, что потерял меня навсегда, и женился. Правда, потом очень скоро развелся. Стас до сих пор холост. Больше я ничего не знаю.

– А почему вы выбрали Юрия? Почему не вышли замуж за Стаса или Валерия?

– Потому что знаю их как облупленных. Они же предсказуемы, как пятикопеечные монеты, на которые сейчас ничего не купишь. К тому же это только в ранней молодости девушка наивно мечтает о принце на белом коне, а когда становится женщиной, понимает, что прожить можно и без него.

– Без коня или без принца?

Ольга прищурилась, смерила Софью злобным взглядом и с вызовом ответила:

– Без того и другого.

– А по мне, так старый друг лучше новых двух.

– Такие же старые постулаты, как мой отец, который рассуждает, как вы. Так вот, я вам обоим скажу: не те времена.

– Времена всегда одни и те же. И вы в этом убедитесь. Это мода меняется, взгляды на жизнь. Предательство же так предательством и остается.

– Я никого не предавала, предавали меня… – выпалила Ольга и осеклась, словно сказала лишнего.

– Так кто из двоих приходится Юрию другом? – Софья сделала вид, что не заметила ее замешательства.

– Ни тот, ни другой.

– Вам не хочется о них говорить?

– Вы правильно поняли. Они оба мне неприятны. И как бы один из них ни прикидывался другом Юры, я им обоим не верю. И вам не советую. Тем более что теперь они ведут следствие по делу об убийстве Казуч и арестовали Юру как подозреваемого. Это они вчера меня весь день допекали своими дурацкими вопросами: где он был с половины первого до половины второго ночи, где были мы с отцом? Вы тоже сейчас будете задавать эти же вопросы? Надоело! Одного не пойму: зачем дублировать работу полиции? Вы даже не адвокат.

– Адвоката вы и без меня найдете. А вот детектива вряд ли.

– И вы действительно считаете себя детективом? Но это же ужасно! Самая, на мой взгляд, отвратительная работа: кровь, трупы, дознания, постоянное влезание с назойливыми вопросами в чужую жизнь. Наконец, опасность погибнуть от рук преступников. Вот и мой доигрался. Я всегда была против того, чтобы Юра работал в органах.

– Но он занимается самой настоящей мужской работой.

– А что прикажете делать мне – мучиться по ночам бессонницей из-за страха за него? А как же я и моя жизнь? Неужели она ничего не стоит? А как же наша маленькая дочь, которая теперь без отца? Если его посадят, что будет с нами? Нет, я так больше не могу! Если все закончится благополучно, я потребую от Юры, чтобы он оставил эту дурацкую работу. Или мне придется оставить его. Я не могу жить в постоянном страхе за мужа, за себя, за нашего ребенка… А знаете, почему умерла моя мама? Ей было всего сорок. Сердце отказало. Не выдержало, износилось от переживаний за отца, пока тот наслаждался своим небом, без которого жить не может. А как только она умерла, тут же и летать перестал, пчеловодством занялся. Неужели он не видел, как она таяла на глазах от страха за него?

Щеки Ольги горели, глаза излучали боль и откровенную неприязнь. Наконец-то она вслух задала вопрос, который мучил ее многие годы. Но вопрос этот по-прежнему оставался риторическим. Она не искала на него ответа, потому что ответ знала сама.

– Если бы он только послушался маму и бросил летать, занялся своими пчелами раньше, она была бы сейчас жива. Потому и мед терпеть не могу, что он кажется мне горше любой горечи. Только вид делаю, что ем, чтобы отца не обидеть. Вот и Юра может не успеть выполнить мою просьбу. Опомнится, когда уже будет поздно. Когда его жертва окажется ненужной. – Ольга бросила взгляд на дверь, заслышав шаги отца. – И вообще я не понимаю, что можете сделать вы? Разве слабая по сути своей женщина в состоянии тягаться с мужчинами, да еще профессионалами?

– Олюшка, Софья Павловна просто хочет помочь, поэтому даже за это ей огромное спасибо, – ответил за Софью Северов, входя в гостиную с подносом, на котором чашки с блюдцами из тонкого фарфора мелодично позвякивали от соприкосновения с золочеными ложечками.