Моя желанная западня

Через год после развода Степан снова женился. На совсем юной горячей штучке, которая годилась ему разве что во внучки. Только спустя несколько месяцев неожиданно для всех помер. То ли сам, от инфаркта, то ли молодая женушка подсуетилась, пытаясь с помощью заморских чудо-таблеток сделать своего «не первой свежести» муженька суперсамцом. Переборщила, наверное, с «любовным зельем», вот сердчишко-то у благоверного и не выдержало.

В общем, разное болтали. Однако полиция даже разбираться с подобными домыслами не стала. У нее, видимо, нашлись дела поважнее.

И чего эта зараза так разболелась? Терпения не осталось ни капли.

Софья спустила ноги с кровати, пальцы на ощупь отыскали тапочки с опушкой. Включать лампу без надобности не пришлось: молочный свет полной луны, по-хозяйски отражаясь в огромном зеркале шкафа-купе, заглядывал куда ни попадя, прятался между складками роскошного постельного белья, зависал лучиками на золотистых рожках люстры, заставляя переливаться хрусталь подвесок всеми цветами радуги.

Перед тем как подняться, Софья втянула живот, чтобы своим видом не испортить столь живописную картинку. Вот теперь можно дефилировать мимо беспощадных зеркальных отражений, позволяющих себе не совсем приличные намеки на начавшую полнеть фигуру.

В конце концов, она делает, что может, чтобы победить стрессы, но те, как назло, продолжают откладываться на боках и уже заметном животике. А вот от всяческой боли у нее припрятана в дверце холодильника заветная бутылка из зеленого стекла.

Включив в коридоре свет, Софья заскользила мимо зеркал во весь рост – беспринципных свидетелей поедания вкусностей, – придерживая за спиной фалды модного пеньюара и отмечая пока еще сохранившуюся талию и густую русую шевелюру. Даже про ногу на мгновение забыла. Но резкая боль тут же исказила отражение, до неузнаваемости перекосив лицо гримасой страдания и вынудив Софью поторопиться к спасительному зелью.

Зеркала в кухне – дурной знак, потому и отсутствуют: нечего зря красоту заедать да запивать.

Софья расслабила уставший от напряжения живот и подошла к холодильнику.

Достав бутылку, налила в рюмку тягучую, словно ликер, рубиновую жидкость. Обмакнув указательный палец и страхуя безымянным и средним, чтобы не капнуть на пол, мазнула кожу на ноге, поставленной для удобства на стул. Затем принялась растирать охваченное дикой ломотой место выше щиколотки. Уже через секунды почувствовала приятное тепло, словно в пространстве растворяющее боль, и с облегчением вздохнула.

Вернувшись в спальню, растянулась на слишком просторном для одной персоны ложе и ощутила радость избавившегося от страданий тела. Вспомнила добрым словом массажистку из санатория, которая не только средством чудодейственным поделилась, но и рецепт его изготовления не утаила.

Теперь Софья через каждые два года в начале лета идет на рынок, покупает у бабулек три букета золотистого зверобоя и несет домой. Дома срезает цветки в трехлитровую банку, заполняя до самого горлышка, заливает сие медово-пахучее ароматное роскошество растительным маслом, закрывает слоем марли и ставит на самый теплый и солнечный подоконник. Сорок дней волшебная смесь освещается и прогревается на солнцепеке, набирая целебную силушку, затем процеживается через несколько слоев марли, разливается по бутылкам из темного стекла и прячется от света. Чрезвычайно действенное и годами проверенное целительное средство.

Однако использует его Софья не только для растирки проблемной ноги и болящей от длительного сидения за документами поясницы. Она добавляет немного этого чуда в маску из сметаны с лимонным соком и наносит на лицо, изо всех сил пытающееся состариться – не столько по законам природы, сколько по недосмотру. А еще на не менее коварную шею, которая не только норовит выдать истинный возраст, но и прибавить к нему несколько лишних лет.

И мгновенно кожа расслабляется, разглаживается от удовольствия. Про ручки свои золотые Софья тоже не забывает и делает им такой же царский подарок, потому как именно им и доверено столь важное дело, как забота о себе, любимой и ненаглядной.

Да-да, непременно любимой! Иначе к чему все эти хлопоты? За нелюбимой и ухаживать нет смысла, потому как овчинка выделки не стоит.

И все-таки Софья никак в толк не возьмет: как можно так не любить собственную персону, чтобы опускаться до старения, сдаваясь без боя за себя, единственную и неповторимую? Ведь другого-то лица и тела нет и уже не будет! Можно, конечно, под нож хирурга лечь, если денег куры не клюют, а мозгов кот наплакал. Однако это не про нее: Софья себя уродовать не позволит никому.

Вот ей сейчас сорок, а выглядит она лишь на тридцать. Именно такие метаморфозы может сотворить зверобойное масло, изготовленное собственноручно. И приготовить его можно самостоятельно, на обычной кухне.

«Если, конечно, руки из того места растут, из которого нужно», – сделала приятный для себя вывод Софья.

Это она к чему про руки-то вспомнила? Не к тому ли, что рукам не дает покоя дурная голова? А голова при чем? Да хватит уже юлить!