Моя жизнь

Около двух часов ночи вновь раздался телефонный звонок, разбудивший нас с Хиллари. На линии был Дик Келли, который сквозь слезы сказал: «Ее больше нет, Билл». После великолепной, но утомительной недели мама просто заснула и не проснулась. Я знал, что это может произойти, но не был готов отпустить ее. Теперь наш последний телефонный разговор казался мне слишком обыденным, полным пустой болтовни; мы разговаривали, как люди, считавшие, что смогут общаться друг с другом еще целую вечность. Я бы очень хотел все вернуть, но мне оставалось только сказать Дику, что я его люблю, благодарен ему за счастье, которое мама испытала с ним в свои последние годы, и постараюсь как можно скорее приехать домой. Хиллари поняла, что случилось, по тому, как кончился наш разговор. Я обнял ее и заплакал. Она сказала что-то о любви мамы к жизни, и я понял, что наш последний телефонный разговор оказался именно таким, какой предпочла бы сама мама. Она всегда думала о жизни, а не смерти.

Я позвонил брату, который, как я знал, будет просто убит. Роджер боготворил маму, особенно потому, что она никогда не переставала в него верить. Я сказал ему, что ради ее памяти он должен держаться и продолжать строить свою жизнь. Потом я позвонил своему другу Пэтти Хоу Крайнер, которая около сорока лет была частью нашей жизни, и попросил ее помочь мне и Дику с организацией похорон. Хиллари разбудила Челси, и мы сказали ей о случившемся. Она уже потеряла дедушку; кроме того, у них с мамой, которую она называла Джинджер, были близкие, нежные отношения. На стене в ее комнате для занятий висел замечательный карандашный портрет мамы, выполненный чернокожим художником из Хот-Спрингс Гэри Симмонсом, с надписью «Челси от Джинджер». Было трогательно видеть, как моя дочь пытается примириться с потерей человека, которого она любила, стараясь одновременно и выразить свое горе, и сохранить самообладание, и дать волю своим чувствам, и держаться. Сегодня портрет с надписью «Челси от Джинджер» висит в комнате моей дочери в Чаппакуа.

Позднее в то утро мы передали в печать сообщение о смерти мамы, которое немедленно появилось во всех средствах массовой информации. По случайному совпадению в утренней программе новостей выступали Боб Доул и Ньют Гингрич. Интервьюеры, которых не остановило то, что это происходит в такой момент, задавали им вопросы об «Уайтуотер»; одному из них Доул ответил, что для рассмотрения этого дела «совершенно необходимо» назначить независимого прокурора. Я был ошеломлен. Мне казалось, что в день смерти моей матери даже печать и мои противники могли бы сделать перерыв. К чести Доула, должен сказать, что через несколько лет после этого он передо мною извинился. К тому времени я стал лучше понимать, что произошло. Главный наркотик в Вашингтоне — это власть, он притупляет чувства и затуманивает разум. Доул никоим образом не был самым худшим из тех, кто злоупотреблял этим наркотиком, и меня тронуло его извинение.

В тот же день Ал Гор отправился в Милуоки, чтобы произнести речь, посвященную внешней политике, с которой должен был выступить я, а я вылетел домой. В доме мамы и Дика было много их друзей и членов семьи, а жители Арканзаса принесли для всех, кто переживал это общее горе, много разной еды. Мы все смеялись и рассказывали истории о маме. На следующий день прибыли Хиллари и Челси, а также некоторые друзья мамы, живущие не в Арканзасе, включая Барбру Стрейзанд и Ральфа Уилсона, владельца «Буффало билле», который год назад, узнав, что она большая поклонница этой команды, пригласил маму на Суперкубок.

В городе не было достаточно большой церкви, чтобы вместить всех друзей мамы, к тому же установилась очень холодная погода, не позволившая провести похоронную службу на ее любимом ипподроме, поэтому мы решили провести церемонию в «Конференц-центре». Пришли около трехсот человек, в том числе сенатор Прайор, губернатор Такер и все мои однокашники по университету. Однако большинство присутствующих составляли ее знакомые — простые рабочие люди, которым мама помогала на протяжении многих лет. Там были все двенадцать женщин из ее «Клуба дней рождения», причем все они появились на свет в разное время, но праздновали свои дни рождения одновременно, за ежемесячным ланчем. По просьбе мамы после ее смерти они приняли в свою группу другую женщину и изменили ее название, которое теперь звучало так: «Клуб дней рождения имени Вирджинии Клинтон Келли».

Службу вел преподобный Джон Майлс, который называл маму «настоящей американкой». «Вирджиния, — сказал он, — была похожа на резиновый мяч: чем более сильные удары наносила по ней жизнь, тем выше она подпрыгивала». Брат Джон напомнил собравшимся о том, как реагировала мама на все проблемы: «Дорогу осилит идущий».