Моя жизнь

Подумай о собственном будущем. Твоя работа так важна и необходима. Если хочешь, оставайся в доме (пока не кончатся деньги!). Или переезжай туда, где удобнее работать. Все, что есть у нас в Калифорнии, принадлежит тебе и Пиа. Поезжай быстрее домой, поезжай к ребенку и собаке. Посиди подольше в парилке, ты ведь считаешь ее лучшим средством от недугов. Множество людей проходят в жизни через большие страдания, но они продолжают жить и порою выходят из них лучше и чище, чем были. Время лечит раны, а я всегда твоя.

Кэтт».

Она переживала за Петера, но она была влюблена. Она работала с человеком, которого любила. Они находились на безлюдном острове, и каждый день им светило солнце. Все выглядело вполне романтично. Однако список благотворительных пожертвований, сделанных Ингрид в эти месяцы, показывает, как ничто другое, истинное положение дел на острове:

«Двум церквам на Стромболи — 50 000 лир; пожертвование на починку испорченного невода — 20 000 лир; на одежду двум детям — 70 000 лир; больничные расходы за горничную — 15 000 лир; деревянный мужской протез — 30 000 лир; лежачей больной — 10 000 лир; одинокой женщине с несколькими детьми — 20 000 лир; глазная операция у ребенка — 30 000 лир; свечи, сигареты для интернированных, деньги для детей в лагере на Фарфе, где снимался фильм. Взнос на похороны одного из членов съемочной группы, умершего на вулкане, — 60 000 лир [он надышался испарениями и умер от сердечного приступа. — А. Б.]; участие в помощи его семье — 600 000 лир».

Петер из Лондона заметил, что крайне разочарован ее неприятием «протянутой им руки». Конечно, ради блага Пиа и своего собственного он не собирается подвергать себя дальнейшему унижению. И он, естественно, не собирается появляться на Стромболи.

Он напоминал, что Роберто еще не получил развод и на оформление его может уйти года два. И что она тоже все еще замужем. Ей надо подумать о Пиа.

Он снова напоминал ей о своей любви. Говорил, что любил ее «так сильно и глубоко, как вообще может любить человек». «Но я родился на самом севере Швеции, — добавлял он, — где природа очень сурова...» Он спрашивал себя, зачем они поменяли Швецию на Голливуд, «место совершенно противоестественное для нас». Это было мучительное письмо, заканчивающееся словами: «Мы бедные, ничтожные создания».

Ингрид отвечала:

«Дорогой Петер, снова и снова я пишу тебе о своем ясном и твердом решении о разводе, чтобы внести определенность в ту ситуацию, которая будоражит весь мир. Петер, что я должна сказать или сделать, чтобы ты понял, что сейчас не время для игр? Мне кажется, ты считаешь себя единственным, кто страдает в этой ситуации. Единственное, что может спасти нас, — это полная ясность. Только тогда ты избавишься от преследований прессы на работе и дома. А Пиа обретет покой в школе, и за нами не будут охотиться, как за дикими животными.

Петер, я прекрасно понимаю, что разорвать брак — это ужасно, но это еще никого и никогда не убивало. Мне кажется довольно забавным, что именно за эти четыре месяца, прошедшие после моего отъезда, развелась Полетт Годар, в Англии после двенадцати лет брака Энн Тодд развелась и вышла замуж за режиссера Дэвида Лина; Вивека Линдфорс, Джинджер Роджерс, Джоан Фонтейн и Алида Валли подали в суд на развод. Не думай, что это конец мира, конец твоей жизни и твоей работы.

Как долго, по-твоему, сможешь ты «оберегать» Пиа? Поговори с ней по душам, передай мои письма попроси ее написать мне, и я сразу же отвечу. Нам нужно серьезно позаботиться о ней. Может быть, тебе труд но поверить в то, что это сейчас возможно, но это так Все устроится, мы все обсудим и поможем друг другу Петер. Но только для этого именно тебе нужно сделать первый шаг, самый трудный: осознать до конца, что наш брак кончился...»

Она написала Пиа:

«Милая моя, я хотела бы стать большой птицей, чтобы прилететь домой и поговорить с тобою, а не писать тебе письма. Но мне приходится разговаривать с твоей фотографий, которая стоит передо мной.