Моя жизнь

Я смотрела по телевидению это грустное повествование о старом бродяге и маленькой обезьянке, которую тот приковал к своему запястью. Обезьянка прыгала, веселила детей, а потом выставляла жестянку для монеток. Но старик заболел. Он ушел в джунгли, совсем обессилел, упал. Было ясно, что он умирает. Тем временем в небе появились ястребы. Бедная маленькая обезьянка пришла в ужасное возбуждение. Она старалась заставить своего друга подняться, старалась предупредить его, что рядом опасность! А потом попыталась прикрыть его своим телом, чтобы защитить от ужасных хищников. И при этом отчаянно что-то причитала, не сводя с них глаз. Но она была прикована и не могла оставить своего хозяина. Наконец, прильнув к нему, она положила свою маленькую головку ему на грудь, как будто старалась уберечь старика. Это было так трогательно. Я плакала.

Когда я рассказала об этом Роберто, он засмеялся: «Знаешь, чему я смеюсь? Это ты и я. Ты обезьянка. И все время пытаешься защитить меня от ястребов. Поэтому ты и плакала».

Но была смерть и была жизнь. Через день после смерти Роберто из Нью-Йорка позвонил Ларс и сообщил, что Кристина Белфрейдж родила ему сына. Случилось то, чего так недоставало ему все эти годы. Я была счастлива за него.

Наши отношения с Ларсом, начавшиеся так давно, не потеряли для меня своей значимости.

Я закончила работу в Чичестере в середине июня. Репетиции перед Брайтоном и лондонскими гастролями и постановка в «Хеймаркете» пьесы «Лунные воды» должны были начаться поздней осенью. Я заключила контракт и до начала сезона должна была ехать в Стокгольм и в Норвегию, где Ингмар Бергман собирался снимать «Осеннюю сонату».

Летом я поехала в Нью-Йорк и, пока находилась там, навестила доктора, у которого уже бывала не раз, так как профилактические осмотры нужно было проходить через каждые полгода. Он сказал, что железа увеличена и мне нужно следить за нею. Паниковать, конечно, не стоит, но в Лондоне следует находиться под наблюдением своего врача.

Глава 29

Ингмару Бергману так же не повезло в его родной Швеции, как и Ингрид. В стране укоренился обычай, позволявший относиться к своим актерам, получившим мировое признание, без особого почтения. Особенно это проявилось в январе 1976 года, когда Ингмар Бергман, несомненно один из великих кинодраматургов и режиссеров, был арестован полицией прямо во время работы на сцене Королевского драматического театра и препровожден в тюрьму за попытку скрыть доходы.

За те пять часов, которые он находился в полицейском участке, его дом подвергся обыску. Единственное обвинение, которое могло быть выдвинуто против него в суде, сразу же признали несостоятельным. Но, как и Ингрид, он был так оскорблен беззастенчивым и неблагодарным отношением, что не мог забыть его или простить. В поисках нового места для жизни он исколесил всю Европу, западное побережье Америки, побывал в Нью-Йорке и наконец обосновался в Мюнхене. У берегов Швеции он сохранил только свой дом на острове, который не считал частью страны.

И с тех пор все свои фильмы он снимал за пределами Швеции.

Впервые я встретила Ингмара Бергмана около пятнадцати лет тому назад. Ларса он знал так давно, что оба они уже и не помнили, когда повстречались в первый раз. Оба начинали театральную карьеру в Мальмё, на юге Швеции. Копенгаген находится так близко от Швеции, что однажды Ларс и Ингмар совершили путешествие в Данию лишь для того, чтобы посмотреть спектакль. Наступила ночь, и Ингмар заявил, что он может спать только в Швеции. «Но ее можно отсюда увидеть, — запротестовал Ларс. —Это же совсем близко». Бесполезно. Ингмар не собирался ночевать в чужом государстве. Ларсу никогда не приходилось иметь дело со столь воинствующим патриотом.

Когда я встретила Ингмара в шведском посольстве в Париже, он показывал свою постановку пьесы «Сага», написанной другим шведским Бергманом, ныне покойным Ялмаром. За пределами своей страны Ингмар чувствовал себя не очень уютно, и я подумала, что он, как хорошее вино, не выносит путешествий. Помню, как все мы пошли в театр Сары Бернар, чтобы посмотреть Биби Андерсон. А потом Ингмар вернулся в Швецию. Нам так и не удалось обменяться ни единым словом.

Спустя несколько лет мы с Ларсом и Ингмаром встретились за ленчем в Стокгольме. На этот раз между нами мгновенно установилась взаимная симпатия. Ларсу пришлось вернуться в свой офис, а мы с Ингмаром еще почти час продолжали болтать. Перед расставанием он заявил, что я должна сниматься в его фильме. Мне было очень приятно, что он сам заговорил об этом. Я бы никогда не осмелилась поднять эту тему, так как знала, что и в театре, и в кино он работал со своей постоянной труппой, со своими операторами и техниками. Он говорил о книге нашего однофамильца Ялмара Бергмана и заметил, что было бы забавно соединить троих людей с фамилией Бергман, не имеющих никаких родственных отношений, в одном фильме.