Моя жизнь

Это был несравненный актер. Никогда не забуду его в пьесе Жан-Поля Сартра «Красные перчатки» в Нью-Йорке. В театре сзади меня сидели две женщины. Как только он появился, они заныли: «О боже, и это Шарль Буайе! Маленький, с животом. И совсем лысый». После нескольких секунд этого нытья я повернулась к ним и сказала: «Подождите немного, пока он начнет играть». И они ждали. А он играл. Он играл, как всегда завораживая магией, крепко держа публику в руках. И две дамы не произнесли больше ни слова. Только громко и долго аплодировали в конце и вышли, не глянув в мою сторону.

На деньги, заработанные в основном Ингрид, был куплен дом на Бенедикт-Каньон-Драйв, 1220. Он был расположен на склоне холма, среди элегантных зеленых лужаек Беверли-Хиллз. Построенный в стиле ранчо, дом из камня и сосны напоминал им горный приют для лыжников. Главное место в доме занимала огромная гостиная с большим каменным камином. В последующие пять лет они добавили к дому плавательный бассейн и сауну.

Это было их жилище, и они пытались обжить его. Но Петер, ставший нейрохирургом, целыми днями, а часто и по ночам пропадал в лос-анджелесской клинике, Ингрид же находилась то на студии, то в концертных гастролях. Поэтому никто не мог сказать, что они жили там вместе, как нормальная супружеская пара.

Прежде чем мы осели в Бенедикт-Каньон, мои друзья из кино постоянно подшучивали надо мной, спрашивая: «Ты действительно считаешь ваш брак счастливым? Но вы же не бываете вместе. Он все время в разъездах, ты тоже. Вот посмотрим, что будет, когда в этом доме вы будете жить все время вместе. Тогда-то мы и узнаем, насколько удачен ваш брак».

Первый прием мы устроили по случаю новоселья. Здесь-то меня и поджидал первый большой сюрприз. Я составила список гостей, которых хотела пригласить, и решила посоветоваться с Айрин Селзник. В этот список вошли все, кого я любила: Рут Роберто, Айрин и Дэвид Селзник, операторы, сценаристы, актеры... Айрин просмотрела его и сказала:

— Никуда не годится. Ты не можешь соединить продюсеров и этого незаметного писателя. Нельзя совместить звезд и этого неизвестного актера.

— Но это же только вечеринка, — сказала я. — Наша первая вечеринка, по поводу новоселья.

— Пойми, нельзя поставить драматурга, оператора и мисс Роберто, репетитора по языку, рядом с главой «Коламбиа Пикчерс». Это никому не понравится. Это просто невозможно.

Так я впервые получила строгий урок. Пришлось составлять совершенно новый список людей, стоящих наверху. Если я хотела пригласить всех остальных, то нужно было устроить еще один вечер, но ни в коем случае не смешивать две группы. Для меня это было настоящее потрясение. Я поняла, что все зависит от того, к какой группе ты принадлежишь. Если ты находишься на самом «верху» рядом с Селзниками, Гетцами, Майерами, Конами и Уорнерами, то должен оставаться на этом уровне. Но, к счастью, существовала еще группа Хичкока: Хич и Альма общались со многими актерами, которых они любили. Им было безразлично, звезды те или нет. Жан и Дидо Ренуар, мои дорогие друзья, тоже объединяли широкий круг людей. Так в конце концов я обнаружила, что принадлежу сразу к трем группам.

Первая группа устраивала многолюдные приемы у себя дома или в специальных ресторанах — с роскошными буфетами около плавательных бассейнов, с дворецкими и многочисленными слугами. Все было лучшим из лучшего. Возьмите, к примеру, Сэма Шпигеля с его новогодним приемом. Если вас пригласили на прием к Сэму Шпигелю, это означало, что вы принадлежите к избранным.

Однажды на Новый год мне удалось уговорить Петера пойти туда вместе со мной. Я сказала: «Надо же хоть раз взглянуть, что это такое».

Впервые встречая Новый год в Америке, я не верила своим глазам. В Швеции этот день для всех совсем особый. Семейный день. Вы остаетесь дома. Ждете полуночи. Разговариваете о прошлом, о том, что может принести будущее; ну и, конечно, даете всякого рода зароки, вроде «бросаю курить» или что-нибудь похожее. А потом, когда наступает полночь, во всех церквах по всей стране раздается колокольный звон. По радио известный актер Андерс де Валь читает обычно стихи Теннисона о колокольном звоне. Все это слышится из громкоговорителей, установленных на всех улицах Стокгольма. Нет даже необходимости включать радио дома.

В Америке все происходит по-другому — с шумом, гамом, выпивкой. Из-за невероятного шума иногда даже не слышен колокольный звон. А к полночи половина приглашенных уже куда-то разбредается.

Мы с Петером сидели до полуночи дома, разговаривали о прошлом, о будущем, потом сели в машину и поехали к Сэму Шпигелю. Я с нетерпением ожидала встречи с теми замечательными людьми, которые должны были прийти к Шпигелю. В те времена я любила бывать на людях. Но мы не смогли даже близко подъехать к дому. Машин было столько, что они образовали некий монолит. Я предложила: «Давай пройдемся пешком». Но и пешком мы не смогли подойти к дому: весь сад был забит людьми. Мы развернулись и поехали домой.