Моя жизнь

Как я уже говорил, газеты платили за рецензии и другую подобную работу жалкие гонорары, а радио оплачивало ее гораздо лучше. Тем не менее мои печатные работы оказывались на значительно более высоком уровне, чем тексты для радио: критические замечания, которые публика должна была только слушать, мне было трудно формулировать так же тщательно, как и те, которые предназначались для лучших газет страны. Иными словами, я работал для радио только по одной причине — ради насущно необходимых денег.

В начале 1959 года я предложил «Вельт» серию статей — портретов известных авторов из ГДР. Так как мои публикации в газете находили, о чем я узнал позже, широкий отклик среди читателей, редакция согласилась с этим почти экстравагантным предложением, хотя такую серию считали в принципе излишней. Детали согласовали быстро. Сложности возникли только с названием цикла: о заголовке «Писатели из ГДР» в «Вельт» не могло быть и речи, мне же не нравилось контрпредложение газеты «Писатели из Советской зоны». В конце концов было найдено компромиссное заглавие — «Немецкие писатели, живущие по ту сторону Эльбы».

До июня 1959 года появилось четырнадцать портретов, в том числе Арнольда Цвейга и Анны Зегерс, Людвига Ренна и Вилли Бределя, Петера Хухеля и Стефана Хермлина, а также Эрвина Штритматтера и Франца Фюмана. Моя статья, открывавшая цикл, сводилась к тезису, в соответствии с которым картина современной немецкой литературы включает и творчество писателей, занимающихся литературным трудом по ту сторону Эльбы. Мысль, сама по себе банальная, тогда считалась смелой. Антологию, возникшую из этой серии статей в 1960 году, также пришлось снабдить не особенно удачным компромиссным заглавием — «Рассказы пишут и там. Проза “с той стороны”». То была первая антология литературы ГДР, опубликованная на Западе. И Северогерманское радио, слывшее либеральным, тоже ничего и слышать не хотело о трех буквах. Поэтому серия передач, которые я писал регулярно в течение примерно трех лет, должна была называться «Литература в Средней Германии».

Конечно, я старался обходиться с этими авторами, в большинстве своем на Западе вообще неизвестными, справедливо и честно. Вот только тогда это вовсе не разумелось само собой. Может быть, не так уж не правы хронисты, писавшие позже, что я во времена конфронтации между Востоком и Западом был своего рода первопроходцем политики разрядки. Но, едва серия статей о писателях ГДР появилась в «Вельт», «Франкфуртер Альгемайне» прекратила сотрудничество со мной. Мне с особой настойчивостью дали понять, что это не имеет никакого отношения к качеству статей. Может быть, не понравилась тенденция моих статей в «Вельт»? Оспаривали и это, пусть не так резко.

Все дело было во Фридрихе Зибурге, который меня и без того скорее терпел, чем поддерживал, и который большей частью отвергал серьезные книги, которые я предлагал для рецензирования. Ему не нравилось, что в последнее время мои статьи все чаще появлялись в «Вельт» и все чаще звучали мои комментарии по радио. Я едва мог поверить, но он боялся, что новичок, благодаря конкуренции, может стать серьезной альтернативой ему. Он якобы сказал своему ассистенту: «Не беспокойтесь о нем. У таких господ есть локти. Уж он-то прижмет нас к стенке». Такие господа — что имелось в виду? Но Зибург, которому я с самого начала был не ко двору, оказался прав: я не вписывался в тогдашнюю «Франкфуртер Альгемайне». У меня не вызывала особой симпатии подчеркнуто консервативная и надменная позиция этой газеты.

Мой стиль тоже сделал меня там чужаком. В письме Вальтеру Газенклеверу, написанном в 1935 году, Тухольский хвалит статью в «Базлер Национальцайтунг», которая, однако, показалась ему написанной «с использованием слишком большого количества жира (как из кухни Зибурга — там, где другие используют масло, он применяет майонез)». Так тогда и писали во «Франкфуртер Альгемайне»: очень возвышенным стилем, несколько тяжеловато и часто, что называется, перебарщивая с жиром. Я писал отнюдь не лучше, разве только без майонеза.

Было ясно: во «Франкфуртер Альгемайне» я не пристроюсь, так имело ли смысл оставаться во Франкфурте? Гамбург обещал мне больше, там, и это становилось все яснее, находился центр моей работы — газета «Вельт» и Северогерманское радио. К тому же в Гамбурге выходила газета, которая могла претендовать на то, чтобы быть интеллектуальным форумом Федеративной республики и в то же время органом послевоенной немецкой литературы, — «Ди Цайт».

В отличие от «Франкфуртер Альгемайне», в этой газете, что оказалось для меня очень важно, можно было читать статьи бывших эмигрантов, например Теодора В. Адорно и Голо Манна, Германа Кестена, Людвига Маркузе, Роберта Неймана и многих других, сегодня уже забытых. Представлялось, что именно там мое место, я надеялся, что рано или поздно обрету там пристанище. Пока, правда, на это было не похоже: в «Цайт» я никого не знал, и никто в этой редакции не интересовался мною.