Моя жизнь

Здесь должны последовать вопросы: как я посмел? – с одной стороны, и: что же она во мне нашла? – с другой.

Да, я посмел, и я горжусь этим. Я горжусь тем, что не побоялся ответить на ее любовь, не побоялся дать ей то, чего она страстно хотела, о чем тайно и давно мечтала. Она не была нимфеткой, но ей были уже знакомы демоны желаний, и три года я усмирял их, мечтая пробудить в ней другие, духовные интересы.

Я пребывал в иллюзиях.

Хотя время и моя любовь усмирили эти подростковые страсти, но…

Но об этом потом.

Моя жизнь (продолжение 5)

Итак, я не был Гумбертом, а она нимфеткой. Но есть и то, что нас с Гумбертом сблизило.

Мы оба, хотя и по разным мотивам, рискнули ступить на одну и ту же тропу острых, безумных ощущений. И мы оба стали рабами неведомой воли, называемой «Любовь».

«Отчаяние, стыд, слезы нежности» – вот, что я ощущаю, вслед за Гумбертом, при мысли о том, как можно описать все то, что было в этой безумной трехлетней связи. Но стыд – вовсе не за действия наших мыслей и тел, а за то, в частности, какую боль может все это причинить тем, кого я люблю и кто и помыслить не мог, в силу тех или иных причин, о такой стороне моей жизни.

И все же я буду писать эту повесть, этот сон из моей жизни, потому что это единственная возможность избавиться и от неизбывного отчаяния, и от никому уже не дорогих слез нежности.

А она, моя Лолита, нет, лучше просто Ли – она простит мне, если вдруг увидит тут написанное. Ведь она совсем уже не моя, а все, что с нами было – для нее лишь давнее наваждение.

Моя жизнь (продолжение 6)

Как быстро идет время!

Я не успеваю за ним следить!

А время так быстро кончается!

И что прошло – уже не вернуть.

Эти стихи написала Ли, когда ей было восемь лет, а я узнал об этом из Интернета, когда мы уже навсегда расстались.

Ли была очень нетипичной девочкой. Ее тянуло к познанию. Той единственной говорящей кукле, которую ей подарили, она вспорола живот, чтобы узнать, как та устроена.

Ли была очень доверчивым ребенком и не боялась нового. Такие девочки легко становятся жертвами педофилов. Настоящих, не придуманных «общественным мнением».

Я так и не узнаю, было это стихотворение написано до или после того, как в тот год «дядя Сережа», друг семьи, привел ее в свою квартиру.

Ей было восемь и ей было интересно. Только в самом конце уже не понравилось, и она выплюнула полученный от дяди Володи «десерт»…

Я прошу прощения, за эту отвратительную, в данном контексте, подробность. Но мне важно, чтобы читатель знал: Ли – не такая, как подавляющее большинство обычных детей, для кого вся эта история была бы прервана уже в самом начале ввиду очевидной ненормальности и даже дикости происходящего. Но Ли не была обычным ребенком. Ей было интересно.