Моя жизнь, 60–е и Джими Хендрикс глазами цыганки

Гюнтер–Роуд ведёт в Лондон из аэропорта Хитроу на западе. Поэтому, когда Час Чандлер сошёл с самолёта со своим новым протеже, он первым делом заехал к Зуту и Ронни Мани по пути в отель. Я всё ещё спала, по мне так умри весь мир, а они начали там внизу играть с Энди Саммерсом. Утро было в разгаре и Ронни поднялась к нам, разбудила и говорит, что думает мне должно понравиться то, что происходит внизу. Мы с Энджи обе были совершенно разбиты событиями прошлой ночи.

— Кати, — старалась она меня разбудить, тряся за плечо, — спускайся и познакомься с парнем, которого привёз Час. Он самый настоящий дикарь с Борнео.

— Какой парень? — моё затуманенное сознание ещё спало и единственное, что я хотела, чтобы она ушла и оставила меня одну.

К ним всегда кто–нибудь приходил и что такого особенного было в этом посетителе?

— Его зовут Джими Хендрикс, он гитарист и Час его нашёл в одном из клубов Нью–Йорка, он собирается стать его менеджером. Говорит, он лучше всех. Спускайся, познакомься с ним.

— Ладно. — Она поняла, что до мнея не добудиться и ушла.

Была суббота и у меня был выходной в парикмахерской, поэтому я рухнула дальше спать и никакие силы не смогли бы меня заставить спуститься вниз, тем временем Час и Джими исчезли, направившись в гостиницу.

— Не беспокойся, — успокоила меня Ронни, — мы все собираемся встретиться попозже в Скоче.

Клуб Скоч в Мейсонс–Ярд, недалеко от Джермин–Стрит в Вест–Энде, стал для нас постоянным местом обитания. Там было много уютнее, чем в Сцене, бар, столы со стульями, ковры. Он привлекал людей шоу–бизнеса, таких как Тони Бут, отца Чери Блэр, который был очень известен в те годы. Разное бывало там, однажды заявились южные лондонцы и устроили драку. Разбросанные стулья, осколки бутылок, разбитые лица, я всё это время просидела в углу под столом, так как входные двери были заблокировали.

В этот вечер, когда Энджи, Зут, Ронни и я пришли туда, меня поразило необыкновенное спокойствие и в то же время напряжение, висевшее в атмосфере. Все замерли, слушая кого–то, кто играл на гитаре. Обычное дело, многие приходили в Скоч поиграть джем, поболтать, выпить. Но здесь было другое. В зале, казалось, присутствовал сам Месмер. Совершенно ясно, происходило что–то особенное. Несколько минут прошло, прежде чем глаза привыкли к полумраку, я не разглядела гитариста, но увидела как Час поднялся на сцену и попросил парня прерваться.

Наша компания пополнилась, Час со своей подружкой Лоттой, Джорджи Фейм с Кармен и ещё одна яркая тёмноволосая девица, но я её не знала, может модель. Мы все столпились пытаясь рассесться вокруг стола, и я поняла, что это и есть тот протеже Часа, тот «дикарь» Ронни, которого она мне пыталась показать утром.

Я хочу начать с него, — сразу начал Час, как только мы расселись. — У него виза только на семь дней и нет права на работу ни на платную, ни на бесплатную. Он представил нам Джими, тем с кем он ещё не был знаком. У меня было желание спросить Часа, как зовут ту девицу, но он как будто не слышал и я подумала, что может это Джими её привёл сюда.

Я не могла оторвать от него глаз. Прежде я никогда не видела таких экзотических мужчин. На нём были бежевые брюки слегка расширяющиеся книзу и из белого сатина рубашка с большим воротником и широкими рукавами. Его волосы стояли торчком на голове этакий собственный африканский стиль, совершенно незнакомый Лондону. Его голос очаровывал с первой же секунды, такой тихий, вкрадчивый, с американским акцентом, когда говорил, взгляд становился таким внимательным. Мы говорили не умолкая, но вот эта раскрашенная дива вышла в дамскую комнату.

— Иди, сядь сюда, — он улыбнулся, показывая на освободившийся стул рядом с собой. Теперь мы могли говорить свободнее.

— Мне нужно, что–то тебе сказать.

Я подвинулась ещё ближе.

— Что? — я всем своим телом ловила каждое его слово, шум вокруг перестал для меня существовать.

Он поцеловал меня в ушко.

— Думаю, ты прекрасна.

Совершенно пошлая фраза, но что–то такое приятное и искреннее было в том, что он сказал её. Я тут же влюбилась. Он льстил мне, а у меня билось сердце, я старалась скрыть моё волнение бессвязной болтовнёй, ещё более выдавая свои чувства.

— Чем вы занимались в Нью–Йорке? — спрашивала я.

— Играл в кафе Wha, там и познакомился с Часом.

Тёмноволосая девица вернулась из дамской комнаты и села на мой освободившийся стул рядом с Ронни. Я не придала этому особого значения, я не предполагала, что это может быть его подружка или что он слишком явно заигрывает со мной. Через пару минут наша маленькая Ронни взорвалась потоком шотландской брани на какую только способен истинный житель Глазго в ответ на реплику этой девицы обо мне. Девица вцепилась Ронни в волосы и рывком оттянула ей голову назад, если бы хоть кто–нибудь бы ей сказал, что она только что совершила самою большую ошибку в своей жизни. Ронни схватила бутылку виски и, разбив её о край мраморного стола, послала фейерверк осколков во всех направлениях, обратив на себя взгляды всех, находящихся в клубе. Все затихли.