Моя жизнь – борьба. Мемуары русской социалистки. 1897–1938

Когда я уезжала на Украину, я встретила Белу Куна, который возвращался из Венгрии, где недолговечная советская республика была разгромлена с помощью румынской армии. Я так много слышала о запутанном жизненном и политическом пути Куна, что была удивлена по возвращении в Москву, узнав о том, что его послали в Венгрию «делать революцию». Один тот факт, что этот человек, как говорили, был наркоманом, казался мне достаточной причиной, чтобы не доверять ему революционные полномочия. Эта моя первая встреча с ним подтвердила мои самые неприятные впечатления. Сама его внешность была отталкивающая. И тем не менее большевики, включая Сталина, использовали его до 1937 года.

Глава 18

В 1919 и 1920 годах Москва была тихой гаванью по сравнению с Украиной. Этот богатый, плодородный край стал вулканом, постоянно извергающим гражданские и межнациональные войны, сопровождавшиеся белым и красным террором, погромами, эпидемиями тифа и полной дезорганизацией промышленной и сельскохозяйственной жизни. В некоторых частях Украины власть на протяжении 1917 года менялась четырнадцать раз. По мере того как националисты, немцы, поляки, большевики, белые генералы, партизаны быстро сменяли друг друга и возвращались вновь, эта страна то подвергалась завоеванию, то радовалась освобождению. Украинские националисты боролись и против Керенского, и против большевиков. После Брест-Литовска немцы распустили украинскую Раду и поставили править страной гетмана Скоропадского. После поражения немцев победу одержал Петлюра, которого отбросили назад объединенные силы повстанцев, крестьян и Красной армии. Затем последовала борьба с Деникиным, и после его разгрома большевики вновь завоевали шаткую власть. Организация и дисциплина в рядах Красной армии на Украине была гораздо ниже, чем в Центральной России, но ей оказывали действенную помощь партизанские отряды украинских крестьян и солдат, неподконтрольные большевикам, и нечто вроде «интернациональной бригады», состоявшей частично из сочувствующих большевикам и частично из своекорыстных авантюристов из разных стран.

Такова была ситуация в этой стране, в которой Раковский был председателем Совета народных комиссаров с тех пор, как в начале года на этот пост он был назначен Лениным. На Украине эта должность требовала от человека даже больше личного мужества, сил и дипломатии, чем в России. Раковский не был русским, он мало знал о традициях и условиях жизни русского населения, а перед войной он даже не был большевиком. И все же тот факт, что Ленин на этот пост избрал именно Раковского, указывал на то, что Ленин умел выбирать нужного человека на нужное место.

Будучи родом из богатой румынской семьи, Раковский рано почувствовал тягу к западной культуре и уехал в Швейцарию, где изучал медицину и познакомился с Плехановым, Аксельродом и другими марксистами из России. Возвратившись в Румынию и Болгарию, где он работал среди крестьян, он вскоре бросил медицину и всецело посвятил себя революционному движению. Его исключительный ум и широкая культура сделали его одной из самых выдающихся фигур в Исполкоме Второго интернационала. Вероятно, именно тот факт, что он был гораздо более разносторонней и легко адаптирующейся личностью, чем обычный русский большевик, оказал влияние на то, что Ленин назначил Раковского на самый высокий пост на Украине. То, что Ленин выбрал таких бывших меньшевиков, как Троцкий и Раковский, себе в товарищи после своего прихода к власти, доказывает, что, когда дело касалось интересов революции, он не был фанатичным и несгибаемым фракционистом. Как только эти выдающиеся люди продемонстрировали свою преданность революции и партии большевиков, Ленин стал вести себя, как будто он забыл об их меньшевистском прошлом. Судьба этих двух человек, которые сослужили такую ни с чем не сравнимую службу Советской республике, символична для истории самого большевизма. Несколько лет спустя Раковского заставили написать или подписать позорное отречение от своего друга и товарища Троцкого, чтобы спасти свою собственную жизнь. Эта капитуляция, подобная поступкам других большевистских лидеров и из правой, и из левой оппозиции Сталину, просто отсрочила его гибель. Во время чисток в начале 1938 года он был приговорен к двадцати пяти годам тюремного заключения – такой приговор означал смерть.

Мы с Раковским стали друзьями, будучи членами Исполкома Второго интернационала. Мы оставались друзьями, пока я не начала открыто критиковать и выступать против тактики большевиков. Тогда, руководствуясь той военной солидарностью, которая управляла вождями большевиков, он попытался убедить меня, что я ошибаюсь, даже когда он знал, что я права. Подобно многим честным революционерам, он, возможно, верил, что после Гражданской войны произойдет перемена и злоупотребления периода военного коммунизма будут преодолены.