Моя жизнь – борьба. Мемуары русской социалистки. 1897–1938

Когда пало Временное правительство и в любой момент ожидался захват власти в Петрограде военным революционным комитетом, я провела эту решающую ночь в кафе вместе с группой шведских и русских радикалов, которые, как и я, были не в состоянии спать. Среди них был и Радек, и каждые несколько минут он подскакивал к телефону и приносил нам новости, которые сумел узнать. Но решающего сообщения все не было, и в два часа ночи я пошла домой, после того как Радек пообещал позвонить мне по телефону, в котором бы часу ни пришло известие. Его звонок прозвучал через три или четыре часа. Революционный комитет захватил власть! Социалистическая революция свершилась!

Моей первой мыслью, как только я смогла ясно думать, было: моя собственная ответственность и ответственность руководства Циммервальдского движения в этот решающий момент. Мы должны сплотить рабочих всего мира в поддержку новой революционной власти и немедленного мира, который позволит укрепить эту власть. Уставшие от войны, страдающие народы Европы нужно было заставить понять, что их собственное спасение связано с судьбой социалистической революции в России, и русские рабочие должны быть уверены, что они не одни в своей борьбе. В момент победы в Петрограде Всероссийский съезд Советов выпустил обращение к рабочим, солдатам и крестьянам, в котором была такая фраза: «Советы сразу же предложат безотлагательный демократический мир всем народам и немедленное перемирие на всех фронтах». Это был момент для повсеместной публикации нашего циммервальдского воззвания, и в этот момент я была готова взять на себя всю ответственность за это. Шведы, входившие в руководство Циммервальдского движения, согласились со мной и предоставили в мое распоряжение хорошо оборудованные типографии. Несколько часов спустя появился специальный номер их газеты, в котором циммервальдский манифест был напечатан на двенадцати различных языках. Позже манифест был опубликован в виде листовки, и распространение тысяч его экземпляров в окопах и на флотах в течение последующих месяцев ускорило революционное движение в Германии и Австрии, забастовки и мятежи в защиту мира. Казалось, что наконец-то осуществляется цель Циммервальдского движения: мир должен был быть установлен победившим рабочим классом в воюющих странах, прочный мир благодаря социализму, а не простому перемирию в старой империалистической битве.

Когда я уходила из штаб-квартиры Циммервальдского движения в типографию, чтобы бросить последний взгляд на гранки различных переводов, меня остановил визит одного американского журналиста из какой-то чикагской газеты.

– Я приехал, чтобы взять у вас интервью о русской революции, – сообщил он мне, – и спросить, какие у вас есть вести из России.

– Я не даю интервью, – ответила я. – Вы, вероятно, уже читали утренние газеты. Вы должны извинить меня, но мне надо идти.

В этот момент зазвонил телефон, и посетитель смог услышать мой разговор с одним из шведских лидеров Циммервальдского движения в отношении некоторых решений недавней конференции.

Когда я повесила трубку, он не проявил никакой готовности уйти.

– Из ваших замечаний по телефону, – сказал он, – я понял, что недавно вы проводили Циммервальдскую конференцию. Вы не могли бы сказать мне, какие страны были на ней представлены?

– Весь мир, – коротко ответила я.

С победой второй русской революции работа Циммервальдского движения не только изменилась, но и ее объем сильно увеличился. Наше бюро в то время было почти единственным связующим звеном между новой революционной властью в России и Западной Европой и Америкой, и на мои плечи легла большая часть ответственности за защиту нового правительства и объяснение его целей рабочим и революционерам за пределами России. Конечно, я жаждала вернуться в Россию немедленно и участвовать в строительстве Советской республики, но Ленин и российский Центральный комитет настаивали на том, что в это время я представляю гораздо большую ценность для движения, находясь в Стокгольме.

Не только буржуазная пресса, но и большая часть рабочей прессы в мире враждебно отнеслась к большевистской власти и ежедневно публиковала самые нелепые и клеветнические статьи о ней. Публикации социал-демократов и анархистов, которые не были прямо враждебными, были нерешительны в своем отношении к ней, памятуя о резких нападках, которые делались против них в прошлом большевиками, и, возможно, предвидя события будущего года. Насколько я могу помнить, в это время только две серьезные ежедневные газеты недвусмысленно поддержали новое правительство: орган итальянской социалистической партии «Аванти» и шведская газета «Политика», орган только что образовавшегося левого социалистического крыла. Последняя, выходившая в нейтральной стране, стала практически рупором Циммервальдского движения, в то время как «Аванти», хотя она и выходила в воюющей стране и подвергалась самым злобным преследованиям, героически защищала и русскую революцию, и требование немедленного мира.