Я выжила, всё закончилось хорошо. Что-то, что хотело отнять у меня жизнь, было остановлено. Это заставило меня вырасти в глубочайшем убеждении, что, поскольку однажды мне была дана жизнь и потом как бы подарена во второй раз, она не может пройти даром. Я была уверена, что должна совершить что-то важное. В глубине сердца укоренилось чувство: если я продолжаю жить, то для того, чтобы выполнить определенную миссию, данную мне свыше.
После пребывания в больнице ничего похожего со мной больше не происходило. Напротив, я всегда чувствовала, что обладаю прекрасным здоровьем (и такое состояние у меня до сих пор). Однако подобного рода заболевания не проходят бесследно, без какого-либо эха, что тоже, безусловно, имеет свою цель.
В третьем классе я узнала, что плохо вижу. В нашей семье никто никогда не имел дефектов зрения, и никому даже в голову не могло прийти, что такой недостаток возникнет у меня. Я, в свою очередь, думала, что так, как я вижу мир – это нормально. Я не видела деталей, не замечала тонких различий в лицах людей, не видела номеров встречных автобусов. И была совершенно уверена, что именно так видит каждый человек. А раз другие люди справляются с этим, то и мне надобно! Если бы не моя классная руководительница в начальной школе, я ещё долго могла бы не знать, насколько плохо у меня со зрением.
У нас была контрольная. Она заключалась в переписывании текста с доски. Я всегда была очень прилежной ученицей, но в тот раз получила тройку. Учительница не могла в это поверить. Она хотела понять, что случилось, почему у меня такой низкий результат. Что-то её подтолкнуло, и она сравнила мою тетрадку с тетрадью одноклассницы, с которой я сидела рядом за партой. Ошибки были одинаковыми. Она пришла к выводу, что я переписывала задание не с доски, а из тетради соседки. А так как была уверена, что я не стала бы просто так списывать чужую работу, то вызвала моих родителей в школу и попросила, чтобы они проверили моё зрение. У окулиста выяснилось, что уже тогда у меня был изъян зрения минус 3,5.