Моя жизнь и любовь

Я не видел и не слышал этого стихотворения уже пятьдесят с лишним лет. Теперь оно видится мне безвкусным, но в голосе мальчика звучал такой высокий трагизм, что я четко понял – мне его не спародировать. Он был неподражаем. Каждый раз он делал упор на другую строфу, изменял манеру исполнения – всегда было что-то новое в его осознании разыгрывавшейся драмы. Странно, но «Африканский вождь» был единственным стихотворением, которое хорошо читал Рыжий.

Пришло время экзаменов, и я стал первым в школе по арифметике и первым по ораторскому искусству. Вернон даже похвалил меня, а Вилли дал мне пощечину и получил пинок под зад. Вернон разнял нас и сказал Вилли, что ему должно быть стыдно за то, что он ударил брата, из-за возраста чуть ли не в два раза слабее его. Вилли тут же солгал, сказав, что я первый его ударил. Вилли мне не нравился, сам не знаю почему, если не считать того, что он был моим соперником в школе.

С тех пор Энни стала относиться ко мне по-другому, и теперь я, казалось, видел ее такой, какая она есть, и был поражен ее забавными манерами. Она хотела, чтобы и Крисси, и я называли ее «Нита». Как она утверждала, таково было ласковое сокращение имени «Анита» – французской стилизации имени Энни. Она ненавидела своё имя Энни – «банальное и вульгарное». Я никак не мог понять почему.

Однажды вечером, когда мы собрались все вместе, Энни переодела Крисси перед сном, распахнула свое платье и показала нам, как выросли ее груди. В то время как у Крисси они все еще оставались маленькими, у Ниты они уже стали большими, красивыми и круглыми, как яблоки. Нита позволила нам нежно прикоснуться к ним и явно очень ими гордилась. Она отправила Крисси спать в соседнюю комнату, а я продолжал учить рядом с нею уроки. Нита вышла из комнаты, чтобы что-то взять, и тогда меня позвала Крисси. Озадаченный, я пошел в спальню. Девочка хотела, чтобы я знал – ее грудь тоже вырастет и будет такой же красивой, как у Ниты.

– Ты мне веришь? – спросила она и, взяв мою руку, положила ее на них…

И я сказал:

– Да.

Потому что она действительно нравилась мне больше, чем Нита, которая была вся такая жеманная кривляка.

Неожиданно Нита позвала меня, и Крисси чмокнула меня в щеку, прошептав:

– Не говори ей.

И я пообещал молчать.

Мне всегда нравились Крисси и Вернон. Крисси была очень умной и хорошенькой, с темными кудрями и большими карими глазами, а Вернон был своего рода героем и всегда очень добр ко мне.

Я не испытывал никаких эротических чувств рядом с сестрами. Тогда во мне ещё не пробудился тот сексуальный трепет, не возникло ничего похожего на то, что я испытал пять лет назад у ног девочки из школы миссис Фрост. Я описываю этот случай главным образом по другой причине. Однажды, примерно в 1890 году, Обри Бердсли[20] и его сестра Мейбл, очень красивая девушка, обедали со мной на Парк-лейн. Потом я проводил их до Гайд-парка. Мы беседовали на умные темы, и по той или иной причине я развил тему, что мужчины тридцати-сорока лет обычно развращают молодых девушек, а женщины тридцати-сорока лет, в свою очередь, развращают юношей.

– Я с тобою не согласен, – ответил Обри. – Обычно первые уроки секса мальчику даёт сестра. Скажем, Мейбл первая научила меня сексу.

Я была поражён его откровенностью. Мейбл покраснела, и я поспешил добавить:

– В детстве девочки гораздо более развиты, не по годам, но эти маленькие уроки обычно слишком ранние, чтобы иметь значение.

И я решительно сменил тему. Немного погодя Мейбл сказала мне, что весьма благодарна мне за то, что я увел разговор в иную сторону:

– Обри, – сказала она, – любит поболтать о всяких там сексуальных штучках и совсем не заботится о том, какую пургу при этом несёт.

Я и прежде замечал, какая хорошенькая Мейбл, но в тот день, особенно когда она грациозно склонилась в саду над цветком, я признал, что фигура ее удивительно стройна. Обри поймал мой взгляд и ехидно заметил:

– Мейбл была моей первой моделью, не так ли, Мебс? Я был влюблен в ее фигуру, – продолжил он рассуждать. – Ее грудь была такой высокой, упругой и круглой, что я принял ее за свой идеал.

Девушка засмеялась, слегка покраснев, и ответила:

– Женские фигуры твоих иллюстраций, Обри, не совсем идеальны.

Из этого небольшого разговора я поняла, что сестры большинства мужчин так же не по годам развиты, как и мои. И так же склонны выступать в роли учителей в вопросах секса.

Вернон неожиданно получил назначение в банк в Арме[21], и я переехал с ним. Хозяйка пансиона, где мы поселились, мне не нравилась. Она пыталась заставить меня соблюдать расписание и правила ее заведения, а я был дик и волен, как бездомная собака. Зато Арма оказался городом чудес.