Моя жизнь, или История моих экспериментов с истиной

— Сказать по правде, работа, ради которой вы меня вызвали, практически завершена. Но я считаю, что по возможности не должен уезжать, даже если вы разрешите мне вернуться домой. Вместо того, чтобы продолжать свою работу в Натале, как прежде, я должен остаться здесь. Я не должен думать о возвращении в Индию в течение года, мне нужно попытаться добиться разрешения практиковать в Верховном суде Трансвааля. У меня достаточно уверенности в себе, чтобы бороться с этим новым департаментом. Если мы не сделаем этого, община будет вытеснена из страны и подвергнется настоящему разорению. Каждый день на вас будут сыпаться оскорбления. Тот факт, что мистер Чемберлен предпочел не встречаться со мной, а чиновник нанес мне оскорбление — ничто по сравнению с унижением общины в целом. В один прекрасный день мы не сможем больше играть роль прирученных собак, в которых нас хотят превратить.

Так я положил начало очередному этапу своей деятельности и обсудил текущие задачи с индийцами в Претории и Йоханнесбурге, после чего решил открыть контору в Йоханнесбурге.

Я сомневался, что мне позволят работать в Верховном суде Трансвааля, но Юридическое общество не возражало, и Верховный суд выдал мне необходимое разрешение. Для индийца оказалось весьма трудно снять комнаты для конторы в подходящем районе города, но у меня установились дружеские отношения с мистером Ритчем, одним из местных торговцев. Через его знакомого агента мне удалось найти хорошее помещение в юридическом квартале, и я смог приступить к выполнению своих профессиональных обязанностей.

4. Воскресший дух самопожертвования

Прежде чем рассказать о моей борьбе за права индийских поселенцев в Трансваале и их конфликтах с Азиатским департаментом, мне следует упомянуть и о некоторых других аспектах моей жизни.

Какое-то время меня одолевали противоречивые желания. Дух самопожертвования во мне умерялся стремлением оставить что-то на будущее.

Однажды в период работы в Бомбее меня посетил американский страховой агент — человек с приятной внешностью и очень сладкоречивый. Словно мы с ним были давними друзьями, он завел разговор о моем будущем благополучии.

— Все люди вашего положения в Америке обязательно страхуют свои жизни. Почему бы и вам не застраховаться? Жизнь ведь очень переменчива. В Америке мы воспринимаем страхование как почти что свой религиозный долг. Могу ли я предложить вам полис на небольшую сумму?

До той поры я весьма холодно относился ко всем страховым агентам, с которыми встречался в Южной Африке и Индии, поскольку считал, что страхование своей жизни подразумевает страх человека и подрывает веру в промысел Божий. Но теперь я поддался искушению и стал обдумывать предложение американца. Пока он приводил всё новые аргументы, я мысленно увидел жену и детей. «Ты продал практически все украшения жены, — говорил я сам себе. — И если с тобой что-то случится, бремя заботы о ней и детях ляжет на плечи твоего бедного брата, который так благородно заменил тебе отца. Как тебе такая перспектива? Нравится?» Подобными и другими мыслями я убедил себя застраховаться на десять тысяч рупий.

Однако когда в Южной Африке мой образ жизни изменился, мои взгляды тоже претерпели изменения. Все мои действия в то время испытаний я совершал во имя Бога и ради служения Ему. Я не знал, как долго мне предстоит оставаться в Южной Африке. Я опасался, что, быть может, уже больше не смогу вернуться в Индию, а потому принял решение взять жену и детей с собой и постараться заработать достаточно на содержание семьи. Этот план заставил меня пожалеть о приобретенном страховом полисе и устыдиться того, что я попался в сети ловкого агента. Если брат действительно мог заменять тебе отца все это время, говорил я себе, наверняка он не сочтет слишком тяжелым бремя заботы о твоей вдове, коли уж дойдет до этого. И какие у меня есть причины думать, что смерть постигнет меня раньше остальных? Ведь нашим подлинным защитником и опекуном были не я и не брат, а Всемогущий Бог. Застраховавшись, я лишил жену и детей уверенности в своих собственных силах. Почему я считал их неспособными самим позаботиться о себе? А как же семьи бесчисленных бедняков в этом мире? Почему я не мог считать себя всего лишь одним из них?

Множество подобных мыслей возникало у меня, но сразу я ничего не предпринял. Помню, что выплатил по меньшей мере одну страховую премию в Южной Африке.