Моя жизнь, или История моих экспериментов с истиной

Его решительность была поразительна. Он за месяц предупредил начальство «Критика», что увольняется, и в назначенное время прибыл в Феникс. Его общительность помогла ему подружиться с обитателями поселения, и очень скоро он стал членом нашей семьи. Простота была частью его природы, а потому он не считал жизнь в Фениксе странной или тяжелой; он чувствовал себя здесь своим. Но я не смог оставить его надолго. Мистер Ритч решил завершить свое юридическое образование в Англии, а я бы не справился с делами в конторе один. Я предложил Полаку работать у меня в качестве атторнея. Я хотел, чтобы со временем мы оба удалились на покой и окончательно перебрались в Феникс, чему не суждено было случиться. Полак был настолько доверчив, что, однажды положившись на друга, он затем всегда и во всем соглашался с ним, не споря. Он прислал мне письмо из Феникса. Ему нравилось жить там, он чувствовал себя совершенно счастливым и надеялся развивать поселение, но тем не менее он был готов покинуть его и начать работать в моей конторе, если, по моему мнению, таким образом мы быстрее реализуем наши идеалы. Его письмо обрадовало меня. Полак уехал из Феникса в Йоханнесбург и подписал договор со мной.

Примерно в это же время шотландец-теософ, которого я готовил к местным экзаменам по праву, также начал работать у меня, последовав примеру Полака. Звали его мистер Макинтайр.

Сложилось так, что, стремясь быстрее реализовать свои идеалы в Фениксе, я одновременно отдался совершенно противоположному потоку. Если бы Богу было угодно, я мог бы окончательно запутаться.

В одной из следующих глав я расскажу, как я сам и мои идеалы были спасены. Причем спасение было очень неожиданным.

22. Кого Бог бережет

Теперь я окончательно отказался от всякой надежды вернуться в Индию в обозримом будущем. Жене я обещал приехать домой через год. Но год прошел, вернуться по-прежнему пока не получалось, а потому я решил вызвать ее и детей.

На пароходе на пути в Южную Африку мой третий сын Рамдас повредил руку, играя с капитаном судна. Сам капитан потом заботливо ухаживал за ним, а лечил его судовой врач. Рамдас сошел на берег с перевязанной рукой. Судовой врач посоветовал нам сразу же по прибытии обратиться к квалифицированному медику. Но в то время я безгранично верил в успех своих экспериментов с лечением землей. Мне удалось убедить нескольких своих клиентов, всерьез воспринимавших мои методы, испытать на себе мое лечение землей и водой.

Как же мне следовало поступить с Рамдасом? Ему было всего восемь лет. Я спросил, не будет ли он возражать, если я сам обработаю его раны. С улыбкой он ответил, что совсем не против. В таком возрасте он не мог выбрать подходящий метод лечения сам, но уже понимал разницу между знахарством и профессиональной медициной, знал о моей привычке лечить народными средствами и верил мне. Не без трепета я снял с его руки повязку, промыл раны, наложил компресс с чистой землей и вновь перевязал руку. Так я поступал на протяжении месяца, пока раны не зажили окончательно. Не возникло никаких дополнительных проблем, а заживление не заняло больше времени, чем обещал судовой врач, говоря об обычном лечении.

Этот и другие эксперименты укрепили мою веру в народные средства, и я прибегал к ним в дальнейшем более решительно. Я расширил сферу их применения, опробовал лечение землей и водой и диету, чтобы справиться с ранами, лихорадкой, диспепсией, желтухой и прочими недугами, причем в большинстве случаев я добивался хороших результатов. Но вот только в наши дни я уже утратил былую уверенность, а в дальнейшем понял, что мои эксперименты могут быть даже рискованными.

А потому я не пытаюсь здесь настаивать на них. Я не могу утверждать, что успешным был абсолютно каждый из моих экспериментов, ведь даже профессиональные врачи не всегда могут поручиться за результат назначенного лечения. Моя цель — показать, что всякому человеку, который проводит эксперименты, следует непременно начинать с самого себя. Так можно быстрее найти истину, а Бог всегда бережет честного экспериментатора.

Близко общаясь с европейцами, я рисковал так же сильно, как тогда, когда прибегал к народным средствам лечения. Просто особенности этих рисков были разными. Впрочем, поддерживая такое общение, я никогда даже не задумывался о рисках.

Я пригласил Полака перебраться в мой дом, и мы начали жить, как родные братья. Леди, собиравшаяся стать миссис Полак, была обручена с ним уже несколько лет, но они постоянно откладывали свадьбу на более подходящее время. У меня сложилось впечатление, что Полак хотел накопить достаточно денег, прежде чем жениться. Он знал труды Рёскина значительно лучше меня, но его западное окружение не давало ему немедленно реализовать учение этого автора. И тогда я обратился к Полаку с такими словами: