Моя жизнь, или История моих экспериментов с истиной

Я принял участие в конференции. Вице-король очень хотел, чтобы я поддержал резолюцию о вербовке. Я попросил разрешения выступить на хинди-хиндустани. Вице-король согласился, но попросил также повторить свои слова по-английски. Никакой речи я не подготовил. Мое выступление состояло из одной-единственной фразы:

— Полностью осознавая свою ответственность, я прошу всех поддержать данную резолюцию.

Потом меня многие хвалили за то, что я говорил на хиндустани. Как мне объясняли, это был первый случай, когда кто-то выступал на хиндустани на таком важном мероприятии. Но все поздравления и сообщения, что я был первым, только уязвили мою национальную гордость. Я посчитал трагедией то, что на язык страны наложили табу на встречах, проводившихся в этой самой стране, и в работе на благо этой страны. Краткая речь на хиндустани может стать поводом для поздравлений! Подобные инциденты лишь напоминают о том унизительном положении, в которое нас поставили.

Всего одна фраза, произнесенная мной на конференции, имела для меня большое значение. Конференция и резолюция, что я поддержал, навсегда запечатлелись в моей памяти. Оставалась еще одна задача, которую я должен был выполнить, пока находился в Дели. Мне нужно было написать письмо вице-королю. Для меня это было нелегко, но в интересах правительства и народа я должен был объяснить, как и почему принял решение участвовать в конференции, а также указать, чего именно народ хочет от правительства.

В письме я выразил сожаление, что в конференции не поучаствовали такие лидеры, как Локаманья Тилак и братья Али, а также обозначил минимальные политические требования народа и требования мусульман, которые касались сложившейся в ходе войны ситуации. Я попросил разрешения опубликовать письмо, и вице-король охотно дал мне его.

Письмо требовалось доставить в Симлу, куда вице-король отправился сразу же по окончании конференции. Для меня оно было очень важно, а отправлять его по почте было бы слишком долго. Я хотел сэкономить время, но не желал передавать свое послание с каким-либо посыльным из тех, кого знал. Письмо должен был доставить и вручить лично вице-королю в его резиденции честный человек. Динабандху Эндрюс и Рудра назвали мне имя добропорядочного английского пастора из Кембриджской христианской миссии. Он согласился передать письмо при условии, что сможет прочитать его и содержание покажется ему достойным. Я не возражал, поскольку послание ни в коей мере не носило интимного характера. Пастор прочитал письмо, оно ему понравилось, и он согласился стать посыльным. Я предложил ему билет второго класса, но он отказался, объяснив, что привык путешествовать в общих вагонах. Так он и отправился в путь, хотя ехать предстояло ночью. Его простота, прямодушие и честность пришлись мне по душе. Таким образом письмо было доставлено человеком с чистыми помыслами и, как я и ожидал, принесло нужный результат. Оно помогло мне очистить мысли и указало направление, в котором следовало двигаться дальше.

Еще одно мое обязательство состояло в вербовке добровольцев. Где я мог сделать это, если не в Кхеде? И кого я мог призвать стать первыми рекрутами, если не соратников? Как только я добрался до Надиада, я посоветовался с Валлабхаи и другими своими товарищами. Одни из них с тревогой выслушали мое предложение. Другие сомневались в конечном успехе кампании. Те, к кому я собирался взывать, едва ли питали особую любовь к правительству. Горький опыт общения с правительственными чиновниками был еще слишком свеж в народной памяти.

Однако все мои товарищи высказались за то, чтобы начать работу. Как только я взялся за выполнение этой задачи, у меня словно открылись глаза. Мой оптимизм был сильно подорван. Если во время кампании протеста против налогов люди охотно и бесплатно предоставляли нам свои повозки и два добровольца приходили тогда, когда нужен был лишь один, то теперь стало трудно добыть какое-либо средство передвижения даже за деньги, что уж говорить о добровольцах. Но сложности не заставили нас пасть духом. Мы решили обходиться без повозок и передвигаться пешком. Чтобы успевать, нужно было проходить примерно двадцать миль в день. А если даже повозки были недоступны, нечего было и надеяться, что крестьяне станут нас кормить. Было бы неправильно обращаться к ним за продуктами. А потому было решено, что каждый доброволец должен будет нести собственный запас продовольствия в вещевом мешке. Поскольку дело было летом, нам не требовались постельные принадлежности.

Куда бы мы ни приходили, повсюду собирали митинги. Люди участвовали в них, но обычно только один или двое соглашались стать рекрутами.

— Вы же исповедуете ахимсу. Как вы можете призывать нас взять в руки оружие? Много ли хорошего сделало британское правительство для Индии, чтобы заслужить наше сотрудничество?

Эти и подобные им вопросы нам задавали постоянно.