Моя жизнь, или История моих экспериментов с истиной

На станции Палвал меня сняли с поезда и взяли под стражу. Вскоре прибыл поезд из Дели. Полицейские сопроводили меня в вагон третьего класса. По прибытии обратно в Матхуру меня отвели в полицейские казармы; ни один из офицеров не мог сказать мне, как со мной поступят дальше или куда направят. В четыре часа утра меня разбудили и посадили в товарный поезд, следовавший в Бомбей. В полдень меня снова сняли с поезда в Савай-Мадхопуре. Мистер Боуринг, инспектор полиции, прибывший почтовым поездом из Лахора, стал теперь распоряжаться мной. Вместе мы сели в купе вагона первого класса, и из обычного арестанта я превратился в «арестанта-джентльмена». Мистер Боуринг начал с многословного панегирика сэру Майклу О’Двайеру. Сэр Майкл, по его словам, не имел ничего против меня лично, он лишь опасался беспорядков, если я появлюсь в Пенджабе, и так далее. Под конец инспектор попросил меня добровольно вернуться в Бомбей и пообещать не пересекать границы Пенджаба. Я отвечал, что не могу подчиниться приказу и не готов вернуться назад добровольно, после чего инспектор заявил, что вынужден действовать по закону.

— Но как вы поступите со мной? — спросил я.

Он ответил, что сам еще не знает и будет дожидаться дальнейших распоряжений.

— А пока, — сказал он, — я доставлю вас в Бомбей.

Мы доехали до Сурата. Здесь меня передали другому офицеру полиции.

— Теперь вы свободны, — сказал он мне, когда мы вернулись в Бомбей. — Однако будет лучше, если вы сойдете с поезда ближе к Марин-Лайнс, где я специально остановлю для вас поезд. Высока вероятность, что в Колабе соберется большая толпа.

Я сказал ему, что буду только рад исполнить его пожелание. Он был удовлетворен и поблагодарил меня за послушание. Соответственно, я покинул поезд в Марин-Лайнс. Экипаж одного из моих друзей по чистой случайности как раз проезжал мимо станции. Я сел в него и доехал до дома Ревашанкара Джхавери. Друг сообщил мне, что известие о моем аресте вызвало в народе волнение и заставило людей действовать необдуманно.

— Беспорядки могут вспыхнуть очень скоро в районе Пайдхуни. Судья и полицейские уже прибыли туда, — добавил он.

Я едва успел оказаться на месте, как Умар Собани и Анасуябай примчались туда и попросили меня срочно проследовать в Пайдхуни.

— Люди сильно перевозбуждены, — сказали они. — Нам не удается успокоить их. Только ваше присутствие их умиротворит.

Я сел в машину. Подъезжая к Пайдхуни, я увидел, насколько огромная толпа там собралась. Заметив меня, люди несказанно обрадовались. Немедленно собралась процессия, а воздух наполнили торжествующие крики «Ванде Матарам!»[128] и «Аллах Акбар!». В Пайдхуни на нашем пути встал отряд конной полиции. В офицеров полетели обломки кирпичей. Я пытался успокоить толпу, но тщетно: стало казаться, что град кирпичей не прекратится. Когда процессия вышла с улицы Абдур Рахмана и уже собиралась направиться дальше в сторону Кроуфорд-маркет, перед ней внезапно возник другой отряд конной полиции, присланный туда, чтобы помешать процессии двигаться в направлении Форта. Толпа была чрезвычайно плотной. Она почти прорвалась сквозь полицейский кордон. Нечего было надеяться, что мой голос услышат из-за стоявшего повсюду гвалта. В этот момент офицер, командовавший конными полицейскими, отдал приказ рассеять толпу, и тут же его подчиненные бросились в атаку, размахивая своими пиками. На мгновение мне показалось, что я непременно пострадаю, но мои опасения оказались беспочвенными. Уланы лишь слегка поцарапали корпус машины пиками, когда проносились мимо. Плотные ряды людей скоро были разорваны, ими овладело смятение, заставившее их обратиться в беспорядочное бегство. Кто-то упал и был тут же растоптан ногами, одних тяжело ранили, других раздавили копытами. Из этой людской массы невозможно было выбраться, а потому уланы вслепую прокладывали себе путь сквозь толпу. Я думаю, они попросту не видели, что творят. Это было ужасное зрелище. Всадники и люди смешались в каком-то безумном хаосе.

Только тогда удалось разогнать толпу и остановить процессию. Нашей машине разрешили двигаться дальше. Я остановился перед участком и зашел к комиссару, чтобы пожаловаться на действия полиции.

32. Памятная неделя — II

Итак, я зашел к комиссару мистеру Гриффиту. Лестницу, ведущую к его кабинету на втором этаже, окружали вооруженные до зубов солдаты. На веранде тоже царила беспорядочная суета. Когда меня впустили в кабинет, я увидел, что там уже сидит мистер Боуринг.

Я описал комиссару ужасные сцены, свидетелем которых только что стал. Он коротко ответил:

— Я не хотел, чтобы процессия дошла до Форта, поскольку там неизбежно произошли бы беспорядки. А когда я убедился, что люди не поддаются уговорам, у меня не оставалось другого выхода, кроме как отдать приказ конной полиции атаковать толпу.

— Но ведь вы знали, к каким последствиям это приведет. Лошади неизбежно начали бы давить людей. Я считаю, что не было никакой необходимости выдвигать вооруженных всадников, — сказал я.