Моя жизнь, или История моих экспериментов с истиной

Мое дело могло бы развиваться, если бы я и в дальнейшем составлял прошения бесплатно, но тогда мне нечего было бы есть. Я решил, что должен подыскать работу преподавателя. Английский язык я знал достаточно хорошо, и мне бы понравилось готовить школьников к вступительным экзаменам. Кроме того, я сумел бы покрывать свои расходы. Мне попалось объявление в газете: «Требуется преподаватель английского языка на один час в день. Оплата — 75 рупий». Объявление дала одна из самых известных в городе средних школ. Я отозвался и был приглашен на собеседование. Я отправился на него в самом хорошем расположении духа, но как только директор узнал, что я не получил диплома именно по этой специальности, ему пришлось не без сожалений отказать мне.

— Но ведь я сдал в Лондоне вступительные экзамены с латынью в качестве второго языка.

— Верно, но нам требуется дипломированный специалист.

Я ничего не мог поделать. Оставалось лишь в отчаянии заламывать руки. Мой брат тоже забеспокоился. Мы пришли к заключению, что задерживаться в Бомбее бессмысленно. Мне следовало обосноваться в Раджкоте, где мой брат сам занимался мелкой адвокатской практикой и мог бы иногда давать мне работу — составление исковых заявлений и прошений. Кроме того, я понимал, что в Раджкоте мне есть где жить и отказ от хозяйства в Бомбее принесет значительную экономию. Мне эта идея пришлась по душе. Итак, моя маленькая контора, проработав шесть месяцев, закрылась.

Пока я жил в Бомбее, я ежедневно ходил на заседания Высокого суда, но не могу сказать, что чему-нибудь там научился. Моих собственных знаний не хватало, чтобы усвоить многое. Зачастую я просто не улавливал суть судебного разбирательства и начинал засыпать. В зале были и другие, кто вел себя точно так же, и это облегчало мой стыд. С течением времени я вообще перестал стыдиться, осознав, что дремать в Высоком суде — это что-то вроде традиции.

Если среди моих читателей тоже есть молодые адвокаты без практики, каким был в Бомбее я сам, могу поделиться с ними небольшой житейской мудростью. Хотя моя квартира находилась в районе Гиргаум, я почти никогда не пользовался общественным транспортом: ни омнибусом, ни трамваем. Обычно я добирался до Высокого суда пешком. Это занимало добрых сорок пять минут, и домой я тоже неизменно возвращался на своих двоих. Мне удалось привыкнуть к жаркому солнцу. Такие прогулки в Высокий суд и обратно позволяли значительно экономить, и, тогда как многие из моих друзей в Бомбее часто болели, я не помню, чтобы болел сам. Даже когда я уже начал зарабатывать достаточно денег, я все равно продолжал ходить в свою контору и обратно пешком. Благотворные плоды этой привычки я пожинаю до сих пор.

4. Первое потрясение

С чувством разочарования я покинул Бомбей и отправился в Раджкот, где открыл новую контору. Дела у меня пошли не так уж плохо. Составление исковых заявлений и прошений приносило мне в среднем триста рупий в месяц. Но даже такую работу я получал благодаря влиянию партнера моего брата, а не собственным способностям. У партнера была надежная практика, приносящая постоянный доход. Все документы, которые он считал важными, отправлялись опытным адвокатам. На мою долю выпадало составление исковых заявлений от имени самых бедных его клиентов.

Должен признаться, что я был вынужден отказаться от своего принципа не платить комиссионных, который столь строго соблюдал в Бомбее. Мне объяснили, что существует большая разница: если в Бомбее комиссионные выплачиваются посредникам, в Раджкоте приходится делиться с вакилом, который нашел и перепоручил тебе работу. Как и в Бомбее, в Раджкоте все без исключения адвокаты платили комиссионные. Аргументы, приведенные моим братом, показались мне убедительными.

— Пойми, — сказал мне он, — мы партнеры с этим вакилом. Я, разумеется, с радостью поручу тебе дело, с которым ты сможешь справиться, но если ты откажешься выплатить комиссионные моему партнеру, то поставишь меня в неловкое положение. Мы работаем вместе, твои гонорары попадают в наш общий кошелек, и я автоматически получаю свою долю. Но что же в таком случае остается делать моему партнеру? Он ведь может отдать дело другому адвокату и получить свои комиссионные.

До меня дошел смысл сказанного братом. Я понял, что, если хочу практиковать в качестве адвоката, мне не следует продолжать настаивать на своем принципе. Так я убеждал себя или, по правде говоря, обманывал. Добавлю только, что не помню случая, когда бы я платил комиссионные за дела, полученные иным путем.

И хотя я теперь начал сводить концы с концами, примерно в то же время мне пришлось испытать и первое потрясение. Я знал в общих чертах, что представляют собой британские колониальные чиновники, но до той поры не сталкивался с ними.