Моя жизнь (Художник В. Садков)

У каждого из нас, малышей, была корова, о которой он должен был заботиться. Наши обязанности состояли в следующем. Утром в восемь часов мы должны были отвязать свою корову и выпустить ее на скотный двор. И если, как это обычно бывало, она шла к колонке, мы должны были накачать достаточно воды, чтобы хорошо напоить ее. Зимой это было трудным делом — вода часто замерзала в колонке, и нам приходилось долго трудиться и отбивать лед, прежде чем напоить свою питомицу.

После того как мы выгоняли своих коров, надо было почистить стойло и ясли. Отходы соломы из яслей шли на подстилку, а в ясли клали свежую солому. Вечером мы загоняли коров на ночь.

Все это как будто нетрудно сделать, но зима была суровая, а мы были плохо обуты и одеты, и не проходило дня, чтобы я не страдал от мучительной боли в окоченевших пальцах и не отмораживал себе нос и уши.

* * *

Долго-долго тянулась эта зима. В марте наконец пришел настоящий весенний день — сияло солнце, всюду таял снег, и небо было ярко-ярко синее.

Маленькая птичка прилетела на тополь около нашего дома и тихо запела. Кто-то из старших мальчиков сказал, что это синяя птица. Мне показалось, что я видел ее синюю спинку. Снова и снова пела она свою нежную песенку.

Не знаю почему, но я вдруг разрыдался. Я был взволнован этой песней до глубины души. С тех пор каждый год я ждал свою синюю птичку и с ней весну.

Скоро весна завладела землей. В небесах и в лесу распевали и перекликались птицы, на пригорках шумели бурные ручейки.

В лесу появились какие-то маленькие цветочки. Мы их назвали «крапинками».

Я очень хорошо помню, как в один из этих весенних дней я нашел птенчика маленькой коричневой птички — ее гнездо было свито на самой земле, у ручья. Много лет спустя я узнал, что это был певчий воробей.

Мы пробовали сами устраивать гнезда на земле, подражая птичьим, и ждали маленьких гостей. Но увы, напрасны были наши ожидания: все эти маленькие гнездышки на земле оставались пустыми.

Проще было дело с курами. Нам, детям, было поручено собирать куриные яйца. Чтобы легче найти, где несутся наши куры, мы устраивали им гнезда где-нибудь в укромном уголке и там обычно находили яйца.

Наш сарай был сложен из бревен и покрыт огромной соломенной крышей; эта крыша была излюбленным местом несушек, а значит — чудесным местом для нашей охоты за яйцами.

А кроме того, здесь можно было уединиться от всего мира и мечтать в одиночестве.

Как-то раз я лежал, вытянувшись на спине и смотрел вверх. Огромные облака, словно высеченные из белого камня, плавно передвигались надо мной, порой заслоняя лазурь неба. Порой они сталкивались бесшумно, потом расходились в стороны, и тогда открывалась бездонная синева.

И вдруг на этом великолепном фоне я увидел очертания двух чудесных птиц, ко мне донеслись издалека трубные звуки их голосов. Это были белые журавли — самые изящные создания из всего пернатого царства.

Торжественные, волнующие звуки их трубных голосов до сих пор отдаются эхом в моем сердце. Чего бы я не отдал, чтобы услышать их сейчас так, как я слышал тогда, и увидеть их теми юными глазами!

Но увы, я теперь стар, и волшебная птица исчезла, исчезла навсегда.

* * *

С весной наступала новая пора в нашей жизни, и, хотя мы все помогали в хозяйстве, это не мешало нашим детским похождениям, мы находили много птичьих гнезд и радовались каждой новой находке, особенно я — для меня это были сокровища. Вспоминая теперь свои детские переживания, я должен сказать, что гнезда с яйцами доставляли нам больше радости, чем гнезда с птенцами.

Только немногих птиц мы знали по именам: красногрудого дрозда, ворону, ястреба, сову, дятла, куропатку, голубую горихвостку, колибри. А как мне хотелось знать больше! Всем своим существом я жаждал этих знаний. Но у нас не было книг, и мы не знали никого, кто бы мог помочь нам в этом отношении.

Интересно, мучаются ли так и другие мальчики, как мучился я, когда становился в тупик перед неразгаданной загадкой. Когда я видел новую птицу, у меня захватывало дыхание и, казалось, волосы шевелились на голове, а когда птица улетала, оставив меня снова в неведении, я горевал, словно потерял близкого друга.

Наконец, я узнал, что у некоего Чарли Фолея, хозяина скобяной лавки, есть птичьи чучела. Долго мне пришлось уговаривать родных, прежде чем я попал в город и встретился с этим замечательным человеком. Взволнованный, я прошел молча в его комнату через скобяную лавку, а там по стенам на деревянных полочках я увидел сорок или пятьдесят птичьих чучел.

Чарли Фолей мало говорил со мной, потому что с ним был его товарищ, охотник, и они беседовали о собаках.

Но он мне назвал кардинала, лесную утку, голубого журавля, чайку, черную ласточку.