Моя жизнь на тарелке

И количество коров слегка поубавить тоже не мешало бы. Только не думайте, что я совсем уж равнодушна к прекрасному и не в состоянии оценить пасторальное очарование этих тварей. Их черно-белые бока очень эффектно смотрятся на золотистом фоне — точно кордебалет на сцене королевского театра, но… от их близости меня в дрожь бросает. У коров есть одна прескверная привычка: они мастерски притворяются, будто в упор не замечают чужака, а потом — бац! — всем стадом берут на тебя курс, и вот ты уже в кольце зверюг, настроенных не то чтобы агрессивно, но и отнюдь не по-христиански. Коровьи морды обладают способностью меняться с потрясающей быстротой. Казалось бы, еще секунду назад к тебе тянулась бессмысленно-любезная тварь, как вдруг она уже скалится.

К тому же я не свихнулась на почве вегетарианства, проще говоря — люблю говядину в разных видах. Поэтому в компании коров мне лезут в голову не слишком приятные мысли. Кто знает, насколько развито обоняние у этих животных? А вдруг они учуют аромат стейков, бифштексов и отбивных с кровью, которые я съела со времен беззубого младенчества? Стоит только коровам всем стадом двинуть ко мне, как этот вопрос встает особенно остро, причем в ответе я не сомневаюсь. Наверняка они меня раскусили и теперь жаждут отмщения. И само собой, я впадаю в панику, устраиваю кросс по полям, с криком круша изгороди и давя коровьи лепешки, а дома отдраиваю обувь всеми имеющимися средствами, включая пылесос. Ритуал этот входит обязательным пунктом в программу моего визита в Сомерсет. Обязательным, но далеко не желанным, как вы понимаете.

В браке с Джулианом Кейт продержалась целых пятнадцать лет, осчастливив меня сестричками Эви и Фло. От предыдущего союза у Джулиана имеются Тестер и Дигби, а на данном этапе он называется отчимом Олли и Жасмин.

Мне было шесть лет, когда мама и Джулиан взялись за руки и пошли одним путем, и двадцать один, когда они разбежались в разные стороны. Моего родного отца, Феликса, в расчет можно не брать, поскольку он еще в шестьдесят восьмом навострил лыжи в Калифорнию, обзавелся там бородой и велосипедом и с тех пор напоминает о себе поздравительными открытками на Рождество и Пасху. Так что меня вырастил Джулиан, а его собственными детьми занималась бывшая жена.

Забавная все же штука — развод. Вот сию минуту… точнее, целых десять лет ты считаешься чьим-нибудь ребенком, родным человеком, пусть не по крови, зато по сути. Глазом не успеешь моргнуть — и ты уже никто, и тебе не понять, как с этим жить, даже когда выплачешь все слезы.

С воспоминаниями, наверное, справиться труднее всего. Память то и дело безжалостно подсовывает картинки прошлого. То вспомнишь экскурсию на Лейк-Дистрикт, когда мы все впятером (Кейт, Джулиан, Эви, Фло и я) катались на мохнатых пони и почему-то всю дорогу хохотали. То вдруг встанет перед глазами далекий вечер, когда впервые накачалась сидром и вернулась домой в сопровождении багрового от гнева, но по-отцовски душевного Джулиана. То сердце заноет от тоски первых дней и недель без него… Джулиан не был ангелом, конечно, но он всегда был добр ко мне.

Но Джулиан вычеркнул из памяти годы жизни с Кейт, и его трудно в этом винить. Их развод превратился в средневековую пытку. Представьте теперь, каково мне бывает у Джулиана в поместье. Сидишь за обеденным столом в кругу его семьи… живым напоминанием о Кейт. Неуютно. Да и стол сам по себе не радует, если уж на то пошло. Чужой стол. С детством не связанный. Джулиан переселился в Сомерсет уже после развода с Кейт, так что, несмотря на кое-какие примелькавшиеся с детства мелочи — коврики, вазочки, статуэтки, здесь я всего лишь в гостях. Не в отеле, но и не в родном доме.

Ну да ладно. Если не знаешь, как поступить, — лучше не думать. Эта мудрость меня еще не подводила.

Все будет нормально, Клара. Да что особенного — крестины внука твоего… почти отца. Переживешь. Все будет нормально. Ты любишь Джулиана, а он тебя… об этом лучше не думать. Роберт будет рядом. Переживешь.

10

Джек сверлит тарелку нескрываемо враждебным взглядом.

— Каш-ша, — цедит он с ненавистью.

— Ж-жуткая, — радостно подхватывает Чарли.

— Овсянка — длянь, — соглашается Джек. — А можно хлопья, мама?

— Нет! — рычу я в ответ, припечатывая ветчину на ломоть хлеба. Школьный ленч Чарли готов. — Ешьте. Овсянка, чтоб вы знали, — это страшно вкусно. И полезно. В овсянке — сила! Бэтмен, между прочим, ревет до тех пор, пока мамочка не приготовит ему овсянку.

— У Бэтмена нет никакой мамочки. И Бэтмен никогда не левет! — Джек хихикает, не иначе как вообразив себе Брюса Уэйна, утирающего сопли.

— Дурак! — возмущается Чарли. — Сказал тоже! Откуда ж он тогда взялся? У мамы из живота, вот откуда!

— Да-а?! — в восторге вопит Джек. — А я? Я тоже из живота? А кто меня туда засунул?

Умудренный жизненным опытом старший брат с ответом не тянет:

— Папа. У папы было семечко, он его дал маме, вот ты и получился. Из малюсенького семечка…