Моя жизнь по соседству

– Одно я знаю точно. Для сравнительно молодого человека Клэй добился многого. Во время прошлой президентской кампании Клэй консультировал национальный комитет Республиканской партии и ездил к Джорджу Бушу на ранчо «Кроуфорд»…

Фи… Трейси дразнила маму, потому что о нашем бывшем президенте та говорила с придыханием:

– Ма-ама влюби-и-илась в главнокома-а-а нудующего! Меня такой вариант пугал слишком сильно, чтобы дразниться.

– Клэй Такер – настоящий крушитель стереотипов и новатор, – продолжает мама. – Поверить не могу, что он занимается моими делами.

Я убираю клубнику в холодильник и размешиваю смузи ложечкой – выискиваю нераздавленные кусочки клубники.

– Как же он оказался в Стоуни-Бэй?

Он привез с собой жену? Любимую девушку из родного города?

– Клэй купил родителям летний домик на Сишелл-айленд. – Мама открывает холодильник и переставляет клубнику со второй полки, на которую я ее убрала, на третью. – Знаешь ведь островок вниз по реке? Клэй работал на износ и сюда приехал отдохнуть и восстановиться. – Мама улыбается. – Потом он прочитал о моей кампании и не смог остаться в стороне.

В стороне от кампании или от мамы? Или он секретный агент, пытающийся ее дискредитировать? Это не сработало бы. У мамы скелетов в шкафу нет.

– Так это ничего? – Я вылавливаю клубнику и съедаю. – Ну, что он твой советник, а вы вроде бы как встречаетесь? Я думала, такое под запретом.

Не смешивать политику с личной жизнью – в этом мама непоколебима. Года два назад Трейси забыла взять деньги на прокат коньков на катке Маккински. Владелец, мамин сторонник, просил не беспокоиться. На следующий же день мама привела Трейси и заплатила по полному тарифу, хотя Трейс каталась после закрытия.

Мама хмурится.

– Саманта, мы оба взрослые, но свободные люди. Никаких правил не нарушаем. – Она поднимает голову и скрещивает руки на груди. – Мне не нравится твой тон.

– Я…

Мама уже подошла к стенному шкафу, достала пылесос и включила на такую мощность, что он умиротворяюще заревел, примерно как «Боинг-747».

Я утыкаюсь в смузи и гадаю, что сказала не так. Мама фактически проштудировала биографии Майкла и Чарли, не говоря о наиболее подозрительных избранниках Трейси. Но когда дело касается ее…

Вдруг пылесос утробно хрипит и замирает. Мама трясет его, переворачивает, выключает снова, но ничего не помогает.

– Саманта! – зовет она. – Ты не знаешь в чем дело?

Богатый опыт подсказывает, что на деле это означает: «Это не твоих рук дело?»

– Нет, мам, я им не пользовалась.

Мама осуждающе смотрит и снова трясет пылесос:

– Вчера вечером он отлично работал.

– Мам, я им не пользовалась.

Неожиданно она срывается на крик:

– Тогда что с ним такое?! Сломался в самое неподходящее время! На ужин приедет Клэй с потенциальными спонсорами моей избирательной кампании, а у меня гостиная наполовину вычищена!

Мама швыряет пылесос на пол.

Гостиная, как обычно, безукоризнена. Не определишь, какую половину мама только что пропылесосила.

– Мам, все в порядке. Они даже не заметят…

Она пинает пылесос и в гневе смотрит на меня:

– Я замечу.

Ясно…

– Мама!

Я привыкла к ее раздражительности, но сегодня как-то чересчур.

Ни с того ни с сего она вырывает пылесос из розетки, собирает, проходит к двери и швыряет его на улицу.

Пылесос с грохотом падает на подъездную аллею. Я смотрю на нее во все глаза.

– Саманта, тебе разве не пора на работу?

Глава 11

Рабочий день складывается отвратительно, потому что является Чарли Тайлер с компанией ребят из школы. Мы с Чарли расстались друзьями, но это до сих пор подразумевает множество похотливых взглядов, шуточек, вроде «Стоп, что я вижу в подзорную трубу?» и «Хочешь влезть на мою грот-мачту?». Разумеется, ребята рассаживаются за моим столиком, за восьмым, и гоняют меня туда-сюда – то воды им, то еще масла, то еще кетчупа, – просто потому, что могут.

Наконец они собираются уходить и, к счастью, оставляют хорошие чаевые. Чарли подмигивает мне и заявляет, играя ямочками:

– Предложение о моей грот-мачте до сих пор в силе, Сэмми-Сэм.

– Проваливай, Чарли!

Я убираю стол, на котором парни устроили погром, когда кто-то тянет меня за пояс юбки:

– Детка!

Тим небрит, непричесан, он даже не переодевался с тех пор, как я его видела. Фланелевые пижамные брюки жарким летом – абсурд. В стиральную машину они явно не попадали.

– Мне нужен нал, ты, богатенькая детка!

Неприятно… Тим знает, вернее, знал, как сильно я ненавижу этот ярлык, наклеенный на меня девчонками из плавательных команд-соперниц.

– Тим, я тебе денег не дам.

– Потому что я «потрачу деньги на выпивку», да? – насмешливо спрашивает он визгливым голосом, копируя мою маму. Именно так она говорила в Нью-Хейвене, когда мы проходили мимо бездомных. – Ну, это далеко не факт. Я могу потратить их на травку. Или на порошок, если ты расщедришься, а мне повезет. Ну, дай мне полсотни!

Тим прислоняется к стойке, скрещивает руки на груди и поднимает подбородок.

Я встречаю его взгляд. Мы в гляделки играем?

Неожиданно Тим бросается к карману моей юбки, в который я складываю чаевые:

– Для тебя это пустяки. Саманта, для чего ты работаешь? Просто дай мне пару баксов!