Моя жизнь под землей

Марсиаль с интересом следит за мной. Он хорошо знает, что я «великий мастер» лазания по веревке, и ему не терпится узнать, что же там на дне пропасти. Чтобы освободить руки, я засовываю зажженную свечу за ленту шляпы и соскальзываю в пустоту. Стенки — из мокрой глины, которая сразу же прилипает ко мне, особенно к локтям и коленям, но это меня мало беспокоит, и я продолжаю спускаться. Вскоре я приземляюсь на мягкую вязкую почву. Стекающие со свода потоки превратили ее в месиво грязи, в которой вязнут ноги.

Не все ли равно! Я кричу изо всех сил, чтобы сообщить Марсиалю, что я благополучно приземлился, и повторить данные ему ранее советы. Теперь его очередь спускаться, и веревка начинает двигаться и дергаться. Задрав голову, я вижу его ботинки, которые отрывают комья земли от стенки. Я продолжаю давать ему советы и наставления. Он приближается, и я собираюсь уже схватить его за ноги и принять, но в этот самый момент я слышу какое-то потрескивание на голове и чувствую запах паленого. Стремительно срываю с головы и отбрасываю в сторону пылающую шляпу, а Марсиаль, корчась от смеха, сваливается на меня.

В спешке, поглощенный своим занятием, я забыл об укрепленной на голове свече, и шляпа загорелась!

Когда окончилось это смешное приключение и наше веселье несколько утихло, мы решили продолжать исследование пещеры, которая дальше переходила в высокий, узкий и очень грязный коридор. Кроме того, мы заметили у ног что-то вроде узкой щели, откуда доносилось бормотание текущей воды.

Подземный ручей! Он зажег наше воображение, и нам захотелось поскорее достичь его и увидеть водный поток, проложивший себе путь в недрах земли, как бы ни был он скромен.

Может быть, причиной нашего любопытства были воспоминания о поразивших и заинтересовавших нас книгах. В «Путешествии к центру Земли» племянник профессора Лиденброка, молодой Аксель, заблудившись под землей, использует в качестве нити Ариадны ручеек, который кипит, вьется и образует водопады в подземных лабиринтах.

Здесь, в Монсоне, мы не заблудились. Но я устремляюсь в наклонную щель с нетерпением, смешанным с уважением. Я энергично пробираюсь по ней ползком, держа в одной вытянутой вперед руке зажженную свечу, зажатую в кулаке. Внезапно свеча гаснет, и в тот же момент моя рука погружается в ледяную воду. Я оказываюсь в полной темноте, стиснутый в узком проходе, и никак не могу зажечь свечу. Конечно, я могу вернуться, но моя рука погрузилась в воду только по кисть, и, решив, что ручеек неглубок, я продолжаю скользить по нему вниз и становлюсь на ноги в небольшом потоке, где мне удается зажечь свечу. Мокрый по колено, рукава куртки полны воды (ведь я полз по воде на четвереньках) — вот в каком виде я достиг моего первого подземного ручья. Настоящее крещение.

Едва я успел чиркнуть спичкой и выпрямиться, как Марсиаль, в свою очередь устремившись в наклонный ход, врезался головой мне в ноги.

— Она совсем ледяная, — сказал он, отфыркиваясь. Он имел в виду температуру воды.

Вода действительно очень холодна и никак не напоминает кипящую воду ручейка Акселя. Следуя памятным мне заветам Жюля Верна, я считаю своим долгом просветить младшего брата.

— Понимаешь, — говорю я с важностью, — здесь мы еще не в центре Земли, и огонь, находящийся в центре, не смог согреть эту воду. Неизвестно, сколько времени она не видела солнечного света, и потому такая холодная.

На несколько метров выше ручей вытекает из-под совершенно непроходимого очень низкого свода. Зато вниз по течению все просто великолепно: перед нами высокая извилистая галерея, и мы идем по ней, радостно шлепая ногами по маленьким быстринам и скромным бочажкам, сменяющим друг друга в нашем потоке. Дно то глинистое, то каменистое и очень неровное. Время от времени встречаются пляжи из обкатанной гальки, черной, как уголь (отложения марганца, как и узнаю позднее). Мы бредем, восторженно и внимательно рассматривая и отмечая все, что нам попадается на пути. Иногда мы видим крохотные притоки, вытекающие из боковых трещин, в которые нам очень любопытно заглянуть, но они почти сразу же становятся непроходимыми. Местами свод поднимается очень высоко, образуя уходящие вертикально вверх колодцы, которые там, наверху, сообщаются с воронками пещер верхнего этажа. Такую картину, связанную с механизмом просачивания подземных вод, я буду встречать в пещерах всю жизнь. Вода всегда роет, сверлит, использует и расширяет трещины, и с помощью силы тяжести ей в конце концов всегда удается достичь более низкого уровня, спускаясь все ниже и ниже.

Верхний этаж пещеры Монсоне и представляет собой древнее иссохшее подземное русло, из которого проточная вода ушла много тысячелетий назад. По многочисленным воронкам (места утечки первичных ручейков) вода просачивалась в нижний этаж, где мы теперь разгуливаем в бегущем потоке. Уход воды и осушение верхнего этажа относятся к очень давней геологической эпохе; грот успел послужить убежищем гиенам, которые притаскивали сюда трупы или части трупов многочисленных животных (их кости Эдуард Арле извлекал в 1890 году).