Моя жизнь с Гертрудой Стайн

В Нанси мы направились в штаб нашей организации, где нас тепло приняли, но были поражены нашим видом. Мы перекусили, отправились спать, и, встав рано, осмотрели место сражения. После ленча в известном и шикарном ресторане Вебер мы продолжили наш путь к Малхаусу, месту нашего будущего штаба.

Очень скоро мы оказались в безлюдной местности. Дорога была унылой и голой, приводной ремень вентилятора лопнул. Гертруда попробовала скрепить его шпилькой. В этот момент на дороге навстречу нам появился французский армейский автомобиль. Гертруда помахала ему. Я сразу же заметила, что шофером был солдат, а на заднем сидении — два генерала. Я сказала: «Осторожно, моя дорогая, там генералы». «Неважно», — ответила Гертруда.

Солдат спросил разрешения у своих офицеров исправить наш автомобиль, они кивнули в знак согласия. Водитель подошел к автомобилю, посмотрел: «О, у меня есть нечто получше, чем шпилька». В мгновение ока он соединил ремень и вернул его на место. У меня был запас сигарет от Британского Красного Креста, из которого я выделила ему достаточное количество для выражения своей признательности.

В Малхаусе мы предъявили свои рекомендации, одну — французскому директору, ответственному за сеть госпиталей. Он решил нас передать в руки главного хирурга, чтобы тот смог подыскать нам подходящий отель. Выбранный отель был замечательным, но, как выяснилось, уже был отведен для французских офицеров и туда мы не смогли попасть. Нам порекомендовали небольшой эльзасский отель, в котором мы и провели всю зиму.

Мы приступили к распределению одежды среди эльзасцев, возвращающихся из Германии в родные дома, откуда они были переселены немцами во время войны. Нам выделили большое здание гимназии, где мы распаковали ящики и распределяли одежду. Гертруда бегло, хотя и неправильно изъяснялась по-немецки, но эльзасцы ее понимали. Я пыталась оживить правильный немецкий язык, которому училась, и услышала как эльзаска, ожидавшая своей очереди, сказала стоящей рядом женщине: «Она пруссачка». Гертруда была в восторге.

Среди людей, пришедших с нами познакомиться, была мисс Шиммель, молодая, хотя и весьма старомодная эльзаска. Гертруда срифмовала Himmel Himmel here comes Schimmel[50]. Она всегда прерывала нас, но была очень доброй и очень услужливой. Ее брат удрал из Эльзаса и присоединился к французской армии.

Однажды на дороге из двигателя послышался необычный звук. Гертруда вышла взглянуть, в чем дело. В этот момент мимо проходили два американских солдата и спросили, могут ли они помочь. Гертруда сказала: «Да, я не думаю, что это серьезно, но небольшой звук есть». Они опустились на колени, и не успели мы опомниться, как они сняли двигатель, осмотрели, почистили детали и поставили его на место. Им потребовалось столь мало времени, что мы с Гертрудой изумились.

Весной, возвращаясь в Париж, мы заехали повидаться с Милдред Олдрич. Милдред приятно удивилась, увидев нас. Мы обменялись увиденным и услышанным за время войны. Служанка Милдред призналась нам по секрету, что во время войны мисс Олдрич отдала все деньги, заработанные ее бестселлером «Вершина на Марне»[51]. Она отдала их жителям Хилтопа, благодаря которой, по ее словам, их заработала — раненым маленького госпиталя и семьям, чьи мужчины были ранены или убиты.

На следующий день после ленча мы были в Париже. Город, как и мы, был печальнее, чем до нашего отъезда.

7

Машина Гертруды превратилась, по выражению Жако, во второсортный катафалк, и он посоветовал Гертруде немедленно приобрести новый двухместный Форд. Мы отправились на завод Форда и заказали такой. Спустя короткое время нас уведомили, что автомобиль прибыл. Гертруда с гордостью управляла им. Мы восседали очень высоко. Как и до войны, автомобилям, за исключением частных, не разрешалось ездить в Булонском лесу.

Однажды примерно в это же время мы попали в пробку на бульваре Сен-Жермен около церкви Сен-Жермен де Пре. Я увидела, как Гертруда очень вежливо отвешивает поклон какому-то человеку, снявшему шляпу и поклонившемуся ей. У меня не было времени разглядеть его лицо. Я обратилась к ней: «Кто это был?». «Лео». Она не слышала о нем и не получала от него ничего в течение всех военных лет. Я сказала: «Не может быть!». «Да, это был Лео». Вернувшись домой, Гертруда набросала портрет «Как она поклонилась своему брату»[52]. Лео еще сохранил свою величественную походку, не историческую, скорее мифологическую.