Моя жизнь с отцом Александром

Андрей же, увлеченный Россией, продолжал учиться в кадетском корпусе, ничего лучшего для себя не желая, чем бороться и умереть, если надо, за родную страну. Главным для него было сохранять верность России. В 2005 году, в восьмидесятитрехлетнем возрасте, его верность была вознаграждена: президент Путин лично вручил ему русский паспорт. И в его долгой жизни это первое и единственное гражданство, которое он имел, тогда как у всей его семьи были французские паспорта. Андрей оставался эмигрантом без гражданства до тех пор, пока не появилась возможность официально принести присягу на верность своей единственной любви — России.

Итак, Александр учился в лицее Карно, и у него была только одна настоящая трудность — у него не было спортивных туфель! Каждую неделю он выдумывал новый предлог, чтобы не идти на урок гимнастики. То он говорил, что потерял туфли, то — что забыл их дома, и т. д. Но дело было в том, что в семье не было денег на покупку спортивных туфель. Приобретение одной пары обуви в год уже представляло из себя огромную нагрузку на семейный бюджет. Носки штопали по многу раз, воротнички выворачивали наизнанку, чтобы дать им вторую жизнь.

Все эмигранты так жили, зарабатывая лишь на полунищенское существование, но никому не приходило в голову жаловаться — ни Александру в его лицее, ни мне в моей школе (я жила в пансионе коллежа св. Марии). Помню, как на большой перемене приносили нам корзины со свежим хлебом и девочки ели его с принесенным из дома шоколадом, а я часто делала вид, что у меня тоже есть шоколад, и небрежно выбрасывала старые обертки от шоколадок. Я не хотела, чтобы меня жалели! Мне было одиннадцать лет, и я была гордой. Александр не был пансионером, он просто ходил на уроки, а потом возвращался к себе домой и в церковь. Он даже не помнил имена своих одноклассников, но прекрасно помнил о том, какие широкие горизонты открывались перед ним на уроках. Во французских школах последние четыре года перед бакалавриатом — самые главные, в это время учили думать, писать, формулировать. Расплывчатые понятия и идеи, поспешные обобщения просто не допускались. Нужно было точно знать, о чем пишешь, и писать хорошо. Французское образование было безличным и холодным, но очень эффективным.

Семейная жизнь

Несколько слов о жизни семьи Шмеманов в эти годы. Дмитрий Николаевич наконец — то осознал и признал, что большевики укрепились в России надолго. Он потерял все, что до этого считал своей жизнью, и теперь переживал глубокий кризис. «Мы должны выучить наших мальчиков на механиков, научить их ремеслу, сделать из них хороших рабочих, способных зарабатывать деньги, без лишних мечтаний и без ненужной культуры, которой на жизнь не заработаешь».

Анна Тихоновна работала не покладая рук, чтобы оплачивать счета и обеспечивать семье самое необходимое для жизни. Даже в то трудное время она умела достать специальные угощения для сыновей, которых навещала в корпусе раз в неделю. По воспоминаниям Александра, любимым угощением была салями. И потом в течение всей жизни, когда Александру случалось есть салями, он всегда вспоминал мать и говорил: «Нет, эта не так хороша, как салями, которую приносила нам мама».

Верность Анны Тихоновны вере и Церкви были органичной частью ее личности. Дмитрий Николаевич же был вольнолюбивой натурой, церковность жены он находил очень трогательной и иногда даже поддразнивал ее, но в целом относился к ее вере с большим уважением. Он неизменно принимал участие во всех праздниках и помогал по мере сил — чистил столовое серебро, убирал квартиру, доставал и расставлял стаканы и бокалы, открывал вино заранее, чтобы оно «подышало» и достигло нужной температуры, шутил и развлекал гостей. «Анна, сделай перерыв и давай сыграем в четыре руки!» И она играла, пока доносившиеся с кухни запахи не заставляли ее вернуться к домашним делам. Когда я начала регулярно бывать в их доме, я была очень молода, впечатлена семьей Александра и поначалу очень стеснялась. И эта игра в четыре руки, такая музыкальная, живая, даже страстная, доставляла мне особую радость. Вот как я вошла в семью Александра!

А мальчики? В то время они были очень разными. Андрей все более увлекался идиллической полувоенной жизнью в кадетском корпусе, где он стал старостой школы. Все чаще он говорил о своем желании принять участие в освобождении России и необходимости готовиться к этому событию, вдохновлялся историей, легендами и мифами Святой Руси. Александр же выбрал совсем другой путь. Формирующие личность годы (с двенадцати по шестнадцать лет) он провел в занятиях и чтении, в поисках… чего?

Дневники Александра свидетельствуют о мучительных раздумьях о том, как далек он от святости, о вине, которую он испытывает из — за своих сомнений, искушений и отдалении от Бога. Он оплакивает отсутствие мира в душе и радуется редким минутам покоя и ясности. Он почти физически ощущал, как его тянуло в разные стороны.