Моя жизнь среди евреев

Впрочем, только после того, как ему на полном серьезе пообещали, что еще одна его жалоба, и автобус на самом деле остановится. После чего, высадив его на обочину, уедет в Берлин. Предоставив ему блюсти святость субботы. Догонять или не догонять группу. Не возвращаться в Россию, оставшись жить в местном лесу. Или возвращаться туда своим ходом. И вообще делать все, что он только захочет. И, о чудо! Наступила тишина.

А еще через час автобусы дошли до цели, и проблема рассосалась сама собой. С тех пор автор убедился, что любые споры теологического характера решаются просто. Возьмешь человека за горло, он с тобой, глядишь, и согласился. Не возьмешь – сразу, резко и жестко, он тебе вынесет весь мозг. И не усовестится, зараза! Нет другого способа, как следует поступать в критических ситуациях. Нету, и все.

На следующее утро за завтраком в Пента-отеле автор наблюдал дивную картину. По ресторану размеренно, от стойки к стойке передвигался Володя Пичхадзе. Он ел. Точнее, пробовал. Поскольку питание в немецких гостиницах отличается от любых, где автор жил. И до того. И потом. Такого количества блюд нет и не было нигде. Ни в Италии. Ни в Штатах. Ни даже в Израиле. Это нечто специфическое. Десятки сортов разного мяса. Колбас. Ветчин. Паштетов. Сосисок. Десятки сортов сыра. Копченой рыбы. Йогуртов. Десертов. Хлеба. Горы фруктов.

Ну, любят они это дело. Понимают толк. И как-то ведь не переедают. Хотя и не очень себя ограничивают. Ассортимент широкий – отель молодец. Возьми, что любишь, съешь и иди своей дорогой. Но это был не тот случай. Во-первых, такой еды большинство делегатов в жизни не видело. Во-вторых, очень хотелось есть после вчерашнего. Потому что в Польше по дороге питаться было особенно нечем. Да и некогда. А в ночном поезде Москва – Брест больше пили. И пели. Опять-таки, впереди была целая суббота. То есть спешить было некуда. Если не брать в расчет мероприятия, подготовленные Галински.

Володя их в расчет не брал. Брал он систему общественного питания Пента-отеля. Штурмом, как его земляк Кантария рейхстаг. Осваивал один тип продуктов за раз. По кусочку. Но все подряд. Такого в этом ресторане никогда не видели. И вряд ли когда-нибудь увидят. Куда это умещалось? Б-г весть. Но умещалось. Может, просто хороший аппетит был у человека. Или сказался опыт грузинских застолий. Автор на место этого бесплатного спектакля прибыл отоспавшись, примерно к половине одиннадцатого. Пичхадзе к тому времени как раз дошел до десертов. Хотелось ему их? Или он ел уже исключительно из чувства долга? На спор с самим собой? Скорее, второе.

Результат был. Процесс, как тихо сообщил он автору, был начат приблизительно в семь утра. Напомним, шел уже три с половиной часа. И через полчаса был завершен. В связи с тем, что время завтрака истекло. Официанты начали собирать еду. Останавливать их было как-то неловко. Как следствие, из того первого пребывания в Берлине автор вынес важный опыт. Еды в хорошем пятизвездочном немецком отеле хватает профессиональному отечественному едоку примерно на четырехчасовую дегустацию. При условии, что он голоден и мотивирован. Браво, Пичхадзе!

Брюссель после Берлина ничем особенным не поразил. Кроме биржи цветов. Собора. И чернокожего сенатора Джесси Джексона, на фоне которого российские участники с удовольствием фотографировались. Тем более, им было известно, что он махровый антисемит. Откликнувшийся на приглашение Всемирного еврейского конгресса именно для того, чтобы всем своим многочисленным оппонентам в США доказать, что на самом деле он относится к евреям хорошо. Просто замечательно. Хотя к некоторым…

Излишне говорить, что первым на фоне сенатора Джексона снялся Куповецкий. А так конгресс как конгресс. Ну, выступил Евтушенко. Ради которого Цвайгенбойм все-таки потратился на авиабилет. Спасибо, евреи хоть перед поэтом не опозорились. Кто-то сбежал с заседаний в Остенде на морское побережье. Застроенное низкими домами из соломенно-рыжего кирпича. Кто-то – и автор с ними – успел заехать в Брюгге.

Это были правильные пчелы, и они делали правильный мед. Крошечный населенный пункт буквально потрясал. Он оказался фантастической красоты и овальной формы старинным городом, с целехонькой центральной площадью. Где дворцы и соборы сохранились нетронутыми с тех пор, как от городка отошло море. Разорив его, но и законсервировав. С его шоколадными мастерскими. Каналами. И конкой – полувагоном-полукаретой на резиновом ходу, в которую был запряжен тяжеловоз местной породы, размером с небольшого слона. В тот, первый раз в Бельгии это было все, что удалось увидеть. Хотя и того было более чем достаточно.