Моё "долго и счастливо"

Лекарство старичка-врача тонизировало хорошо, но жаль, недолго. Поплохело мне уже на выходе из кареты — а руку помощи никто предложить не догадался. Эдвард вообще на меня не смотрел. Я брела себе, пошатываясь, позади него — в окружении Проклятых. Раза два запуталась в подоле. Три — споткнулась. А, когда принц замешкался, и вовсе на него налетела.

Эдвард схватил меня за руку, больно сжав. Прошипел:

— Катрин, ты что творишь?

— Не видишь — умираю, — задыхаясь, отозвалась я.

Не знаю, что он увидел — я вот ничерта не видела, кроме тумана и каких-то ярких пятен, но дальше он потащил меня уже за руку и только спустя какое-то время передал Проклятому.

Следующий час я пыталась растянуться на полу, а в процессе — недоумевала, что происходит.

Кажется, сначала взвизгнули трубы. Меня толкнули в спину, заставляя поклониться. Я с трудом присела — на реверанс по-азвонски, как учили, меня бы уже не хватило. А потом и вовсе упала на ближайшего Проклятого, а тот, стенка, сделал вид, что так и надо — только быстренько перехватил поудобнее, чтобы висела вертикально.

Сквозь туман или вату доносилась местная тарабарщина — альбионский, очевидно. А ближе к концу — когда я умирала вроде бы уже по-настоящему, в поле зрения оказался какой-то хмырь в короне, ни капельки Джоан не напоминающий. Улыбнулся, потрепал меня за щёчку, глядя куда-то в сторону.

Почти сразу после этого снова взвыли трубы, и меня уронили на пол.

— Катрин? — раздался тихий шёпот на ухо.

Пытаясь встать, я с трудом скосила глаза на Эдварда и всё-таки потеряла сознание.

***

— Её отравили, да? Это яд?!

— Ваше Высочество, я же говорил, что госпоже нельзя вставать…

— Вы утверждаете, что ей так плохо из-за обычной лихорадки?!

А-а-а, у меня лихорадка! Я умру!

Я глубоко вздохнула — и надолго с наслаждением закашлялась.

— Они её пытали, да? — глядя на меня с выражением, близким к панике, бормотал Эдвард. — Они её пытали, а мне солгали, что не тронули. И вы мне лжёте, да? — он схватил беднягу врача за грудки. — Кто вам приказал?!

В ответ раздался приглушённый, но очень испуганный сип.

— Эдвард, успокойся! — не выдержав, прохрипела я.

Отшатнувшись от старичка, Эд приложился спиной к креслу и упал в него, закрыв лицо руками.

Я выглянула из одеяльного свитка.

— Что с ним?

Врач что-то залопотал на альбионском, собирая дрожащей рукой пузырьки.

Подавив новый приступ кашля, я тронула эскулапа за рукав.

— А у меня правда лихорадка? Я умру?

Врач уставился на меня во все глаза, потом сбивчиво принялся объяснять чего-то про желчь с флегмой, когда Эдвард вдруг захохотал — громко и совершенно истерично.

Мы замерли, глядя на него. Бедный старичок, кажется, вообще впал в ступор — интересно, чем его Эд раньше так напугал? Или Проклятые постарались?

— У него истерика, — со знанием дела сообщила я, тряся старичка за рукав. — Накапайте ему успокоительного.

Роняя склянки, врач засуетился — я забрала у него кубок с лекарством, когда он чуть не уронил его на пол.

— Идите, господин, дальше я сама.

Глянув на меня, потом на хохочущего Эдварда, “господин” мудро решил убраться. Надеюсь, Проклятые его за дверью не задержали.

Я кое-как встала с кровати.

— Эдвард, пей.

Принц захлебнулся смехом, уставившись на кубок. Перевёл взгляд на меня.

— Давай, Эдвард, — протянула я. — Мне никто не приказывал и я тебе не лгу. Что, вообще, за паранойя такая? — и сунула ему кубок под нос.

Эд смерил меня долгим взглядом и, выбив кубок из рук — я вскрикнула — резко обнял. Или, точнее, вцепился в мои плечи, крепко, повиснув всем телом.

Э-э-э…

А посудой-то зачем швыряться?

— Эдвард, — протянула я, когда он, наконец, отстранился. — Что…

— Тебе легче? — напряжённо поинтересовался он.

Мне?!

— Ну… Не-е-ет, — мстительно протянула я, делая попытку упасть ему на руки. В итоге свалилась на пол. И прохрипела вслед идущему к двери Эду. — Отпусти бедного врача домой, с него хватит!

Дверь стукнула, а до кровати мне пришлось добираться самостоятельно.

Вот вам и вся галантность.

***

Зато потом я спала. Много. И меня никто не трогал — не считая служанок, всё-таки явившихся узнать, не нужно ли чего госпоже. Госпожа, до этого безуспешно сражавшаяся со шнуровками, пожелала выпихнуться, наконец, из платья и избавиться от бусин-жемчужин, жутко мешающих лежать. Так что меня наскоро распаковали, избавив от блио, недокорсета, заколок и украшений, да оставили в покое.

И я спала. Долго, до самой ночи, даже явившийся как обычно Эдвард меня не разбудил. Проснулась я лишь где-то за полночь, когда этот нервный фрэснийский принц-наследник принялся с душераздирающими стонами кататься по постели. А сам, кстати, просыпаться никак не желал, хотя я его трясла и даже пару раз (не без удовольствия) ударила по щекам. И, когда я уже примеривалась долбануть его для верности стоящим у кровати кувшином с водой, соизволил открыть глаза.

— Эдвард, что с тобой происходит? — настаивала я спустя какое-то время, лёжа рядом на животе и вглядываясь в его лицо.

Сам Эд полусидел, прислонившись спиной к подушкам и, обняв себя руками, мелко вздрагивал. И молчал, гад.