Моё "долго и счастливо"

Я, зарычав и захлёбываясь кровью, в последней попытке протянула дрожащие пальцы к клинку, уже зная, каким будет результат, но всё равно продолжая тянуться, не двигаясь ни на миллиметр…

Вместо меча пальцы коснулись каменного постамента, и я застонала от досады, зная, что продолжу пытаться, пока не умру, потому что просто не могу больше видеть мёртвого Эда и безмолвного, подчиняющегося приказам альбионского мерзавца Алена…

Постамент вздрогнул. Чаша, стоящая на нём, накренилась… и полетела вниз — медленно, ненормально медленно. Будто в замедленной съёмке я видела, как из неё плеснула алая, горячая кровь, щедро заливая мою протянутую руку. Почерневшая, потерявшая своё очарование, чаша упала рядом, гулко покатившись по полу.

Не понимая, что творю, я подскочила — легко, совершенно не чувствуя боли — и рукой, заляпанной кровью — чужой и своей — указала на опускающего кинжал Алена.

Гробницу затопил золотой свет, а относительная тишина наполнилась прекрасной, неземной музыкой и отголоском хорового пения.

Я ещё успела понять, что светится именно моя рука, прежде чем всё-таки потеряла сознание.

***

— Этого не может быть, — бормотал принц Эрик, склонившись над почерневшей чашей. — Этого… просто… не может… быть!

Я отползла от него подальше и наткнулась на изумлённый взгляд Джоан, скорчившейся у гроба. Только принцесса смотрела не на чашу. На мою руку.

Я скосила глаза и, взвизгнув, подскочила.

Рука уже не чёрная от синяков, и не заляпанная кровью, была в порядке — если не считать синеватых линий, точно повторяющих рисунок, который до этого красовался на чаше. Какие-то листики-веточки-цветочки. Непонятные символы. И всё это — от кончиков пальцев до локтя, как очень странная, но красивая татуировка. У меня. На моей руке.

— Что это? — тряся рукой, как будто могла это стряхнуть, пролепетала я. — Что… что это?!

Альбионский принц поднял голову и тоже уставился на мою руку, повторяя:

— Не может быть!..

А у замершего позади него Алена вдруг треснул, раскалываясь, ошейник, и с шумом упал на пол. Альбионец не обратил внимание, зато Ален вперился в него болезненно-яростным взглядом и медленно поднял кинжальчик.

Я судорожно отвернулась, когда раздался первый крик.

***

Замерев у пустого постамента, я смотрела, как Ален, методично тычет в затихшего альбионца клинком. Кусая губы, вытирая лицо, если на него попадали брызги крови, опускает кинжал снова и снова, и снова…

— Ален, — позвала я, когда ко мне вернулась способность говорить — а заодно к горлу подобралась тошнота. — Ален!

Мальчик вздрогнул. Перевёл взгляд на меня. Осмысленный, гневный взгляд. Прищурился.

— Ален, — дрожащим голосом пролепетала я. — Ален, не надо… он мёртв, Ален. Хватит. По… Пожалуйста.

Мальчик перевёл взгляд на распластавшегося под ним альбионца — я на него старалась не смотреть. И, медленно, встав, пошёл ко мне.

С его кинжала стекала кровь, и рука была в ней по локоть, и на сорочке алели кровавые пятна, и я отшатнулась, прижимаясь спиной к постаменту.

— Ален…

Бросив на меня странный взгляд, задержавшийся на “татуировке”, юный колдун вдруг опустился на колено. Не на колени, как раньше — дрожа и поскуливая. На одно колено. Как рыцарь.

Склонил голову, прижав кулак правой руки к груди.

Я непонимающе нагнулась над ним — поднять или спросить, в чём дело.

И услышала тихое, дрожащее:

— Спасибо.

***

Схема на полу снова замерцала, и Ален вскочил, отводя назад руку с кинжалом, закрывая меня.

Ровно в центре появился изрядно помятый, связанный, с кляпом во рту, король-колдун. А над ним довольный, лучащийся улыбкой отец Джоан.

Правда, улыбка быстро исчезла, когда альбионский король, осмотревшись, увидел раскинувшегося в луже крови принца Эрика.

Осиротевший отец замер, безмолвно открывая и закрывая рот. Потом резво выскочил из схемы и бросился к Джоан.

— Дрянная девчонка! Твоих рук дело?! Что ты навторила?!

Джоан, прижавшись к стене, только молча смотрела на отца. А Ален тем временем перехватил удобнее кинжал и, наклонившись вперёд, радостно, счастливо улыбнулся.

И мгновение спустя бросился к бушующему альбионцу.

Гробница засияла от магии.

— Ален, — попыталась позвать я, видя, как мальчик заносит кинжал над лежащим без сознания королём. В глазах юного колдуна светилась такая болезненная ненависть, что меня передёрнуло от страха. — Ал..!

Мне зажали рот рукой.

— Тише, Катрин. Не надо, — шепнула на ухо Джоан, подавшись вперёд, глядя, как убивают её отца — с нескрываемым удовольствием.

Да вы тут все ненормальные!

Вытащив кинжал и выпрямившись, Ален медленно повернулся. И двинулся к стоящему на коленях в центре схемы фрэснийскому королю. С лица мальчишки не сходила безумная улыбка, Дерик смотрел на него с обречённым спокойствием.

Я забилась, вырываясь из рук Джоан.

— Ал..! Ален! Стой! Ален!

Мальчишка, уже занеся руку, замер.

Медленно повернулся ко мне.

— Ты… хочешь… чтобы он жил?

Джоан глянула на меня и отодвинулась. Подошла к отцу, наклонилась и спокойно принялась снимать с тела перстни — выборочно — медальон…

Я смотрела на Дерика.

Ален ждал.