Моё "долго и счастливо"

— Это из-за него ты здесь, — напомнил он. — Из-за него ты сидела в темнице, из-за него твой принц тебя забыл. И он тебе жизни не даст, если ты ещё надеешься на “долго и счастливо”, Катрин, — и перехватил кинжал поудобнее.

Я покачала головой и посмотрела Дерику в глаза. Фрэснийский король вскинул брови, насмешливо глядя на меня.

— Он отец Эдварда, — тихо произнесла я, подходя к Алену. — И ты его не убьёшь. Мы любим с ним одного принца. Одинаково.

Глаза короля-колдуна расширились, когда я осторожно забрала кинжал из рук мальчика, и отбросила в сторону.

— К тому же ты убивал уже достаточно, — шепнула я Алену. — Хватит. Лучше освободи его, — и, повернувшись к королю, коротко поклонилась. — Ваше Величество. Проклятые — вы сможете снова их обуздать?

Дерик потёр свободные от верёвок руки и, кивнув, вскрыл так и не зажившую рану на запястье. Я отвернулась от него к Джоан, методично обыскивающей альбионского короля. К замершему Алену. Подняла руку с татуировкой и как можно спокойней поинтересовалась:

— Ну что, кто-нибудь мне объяснит, что всё-таки происходит?

***

Портал сжался и выплюнул нас где-то посреди заснеженного леса. Ален, не давая коню передохнуть, пришпорил его, крепко держа поводья. Я, в свою очередь, крепко держалась за Алена.

Король Дерик переместился к себе во дворец — доделывать схему. Джоан осталась в гробнице.

“Она теперь королева Альбиона, — улыбнувшись, сообщил Ален, когда мы добрались до конюшни и он подсаживая меня в седло. — Ей на руку была моя ненависть”.

Я поёжилась, пытаясь отогнать полные крови воспоминания. И, вдохнув морозный, колючий воздух, тихо произнесла:

— Ален… То есть… я теперь… ну… у меня есть магия?

Прижимаясь к шее коня, Ален, не оборачиваясь, отозвался:

— Вроде того.

— Вроде? То есть я теперь… ну… колдунья?

Метаморф рассмеялся.

— Нет, Катрин. Я же объяснял. Магия Грааля каким-то образом перешла в тебя. Его символы на твоей руке. Вроде как знак.

Я покосилась на руку.

— То есть я теперь могу колдовать?

— Ограничено, — отозвался Ален, дёргая поводья и сворачивая влево на развилке. — Я бы сказал, очень ограничено. Магия Грааля — магия чистоты и света. То есть ты не можешь никого ею убить. Но ты можешь защищаться. Точнее она будет тебя защищать. Это… ну… как очень сильный амулет, но действующий всегда. Только исполняющего не все желания, а лишь те, что ведут к свету и добру.

— У-у-у, — протянула я. — То есть списать французский на экзамене мне эта фигня не поможет?

— Нет, — смеясь, отозвался Ален. — Зато ты можешь отменять любую магию — в зависимости от желания… Ты освободила меня.

Я прижалась к нему покрепче.

— О, то есть ты теперь не будешь бухаться в ноги и смотреть на меня щенячьими глазами? Круто.

— Круто, — повторил Ален. — Я ведь всё осознавал, Катрин. Всё, что со мной делали. Всё, что мне приказывали. И не мог помешать… Почему ты тогда сняла с меня цепь?

— Потому что ты мой друг, — удивлённо отозвалась я. — Тебе не кажется, что это неправильно — водить друзей на цепочке?

Ален усмехнулся.

— Правда? Ты странная, Катя. Ты очень странная, — и, помолчав, добавил, ошеломив меня до глубины души. — Отныне я буду служить тебе.

— Эй! — вскинулась я. — Не надо мне служить! Меня и так всё устра…

— Дура ты, Катька, — фыркнул колдун. — Я уже поклялся. И принёс тебе клятву верности. Отныне и навсегда. Метаморфы всегда кому-то служат — это нормально. Я хочу служить тебе.

Я не успела возразить — мы выехали на какой-то холм, с которого открывался отличный вид на гремящую колоколами столицу и поле битвы внизу. Мешанину рыцарей, вспыхивающие кое-где огоньки заклинаний, летящие стрелы.

И надвигающихся со всех сторон каменных громадин от шага, которых дрожала земля.

— На големов не действует магия, даже моя, — спокойно сообщил Ален, помогая мне спешиться. — Но твоя, Катрин, должна.

— И что мне делать? — опешила я, глядя вниз.

— Вытяни руку и пожелай, — отозвался мальчик. — Попробуй.

***

Золотой свет залил наш холм, поле внизу, волной прокатился до города.

Ален, по-детски схватив меня за руку, прижался, ошеломлённо глядя на сверкающую, безгрешную чистоту.

— Это прекрасно, Катрин… Ты прекрасна.

Я смотрела, как тают, попадая под волну света каменные громадины. Точно свечные огарки текут, осыпаясь, оставляя холмы прелой земли. Очень скоро всё поле было полно такими холмами.

— Я не понимаю, — тихо произнесла я, глядя, как мешанина внизу разделяется на бегущих и атакующих. И как, строго держась границы тени, за бегущими несётся серая волна Проклятых. — Я не понимаю. Я же ничего не делаю. Я ничего не чувствую. Как оно получается?

Ален глянул на меня и с улыбкой покачал головой.

— Блажен, Катрин. Блажен, кто руки свои в святой омоет крови… Никто тебе не ответит. Насколько я знаю, такого никогда раньше не случалось. Никогда ещё Грааль никого не осенял своей благодатью. Даже рыцарю Галахаду, чистейшему и благороднейшему, он лишь дался в руки. М-м-м, ты там случайно никаких голосов свыше не слышала? Может, что-то обещала?