Моё любимое чудовище

— Лацедон. Они появляются когда человек умирает на борту корабля и его без всяких христианских или каких-то других ритуалов, просто выкидывают в воду. Это чудовище питается человеческим мясом и кровью, пытаясь размножаться, чтобы плодить себе подобных.

— Это похоже на бред сумасшедшего. — Рявкнула Сонька. — Ты же мифическое существо? — Вдруг спросила она.

— Ну да… А что? — Бабай встал с кресла и подошел ближе.

— Тогда сделай что нибудь. — Сонька смело взглянула в его раскосые глаза. — Что нибудь волшебное. И я тебе поверю.

Бабай хитро улыбнулся, потер шею и вдруг поцеловал ее. Страстно, сладко, с таким милым стоном, что Сонька вздохнула и упала ему на грудь, понимая, что более волшебного и просить не стоит. Пока она млела на горячей груди Бабая, дверь ее дома открылась (не смотря на то, что Сонька ее закрывала) и в дом влетела маленькая девушка с конопастой мордахой и курносым носом.

— Не позволю! — Запищала она высоким голоском. — Не позволю! Отойди от него, кобыла человеческая!

Сонька удивленно уставилась на нее. — Это как, кобыла человеческая??? — Переспросила она у орущей малявки.

— Здоровая ты дюже! Вон ручища и ножища какие! — Заверещала девулька, махая коротенькими ручками и ножками, обутыми в древние лапотки.

— Ты кто, малохольная? — Сонька оглядела ее с ног до головы. — Откуда взялась?

За нее ответил Бабай. — Это кикимора местная. Надоела уже своей любовью…

И тут Сонька начала хохотать, истерично похлопывая себя по щекам и подумывая о визите к психиатру.

— И это я малохольная… — Протянула девулька и уселась в кресло, положив на коленки узелок из веселого ситца. — Ржет точно как коняка.

— Ты что приперлась? — Недовольно рявкнул Бабай, сверля глазищами мелкую, занозу.

— А че? — Девуля выудила из кармашка пряник и откусила смачный кусок. — Тебя ж на болото не заманишь… Вот и пришла сама за тобой…

— Я же тебе говорил — не хочу с тобой быть, понимаешь? — Бабай придвинулся ближе к Соньке.

— Чем же эта кобыла здоровая тебя опутала? — Взвизгнула кикимора. — Не пойду отсюда и все тут. Слово я свое сказала. А оно камень. — Девуля шмыгнула носом и достала еще один пряник.

— Может тебе чаю налить? — Вежливо поинтересовалась Сонька, еле сдерживая истеричный смех. — С конфетами.

— Может и налить. — Важно ответила кикимора. — Но все равно ты дылда и Бабая я тебе не отдам. Не место тебе возле него…

— Тебе чтоль место?

— Кому же еще?… Маманя сказала, чтоб я без него на болото и не потыкалась.

Сонька пошла на кухню, слыша как кикимора хрустит пряником и рассказывает Бабаю о прелестях жизни на болоте. Она открыла кран, поставила в раковину чайник и полезла в погреб за вареньем, надеясь, что нежданная гостья любит клубничный джем и яблочное повидло.

Кикимора любила все. И джем, и повидло, и последние конфеты из буфета, и даже залежалый, барбарис, пошел в ход. Сонька не успевала глазом моргнуть как в круглом словно баранка ротике, исчезали сладости. Бабай отрешенно сидел на Сонькиной кровати и изучал стену, стараясь не смотреть на конопатую пожирательницу конфет.

— Есть где сиротинушке горемычной приткнуться? — Надрывно запричитала она с набитым ртом. — Некуда мне идти! Некуда податься!

— Домой иди. — Предложила Сонька. — Ты же жила где-то…

— Говорю же, мамка не пустит. — Кикимора с усилием проглотила, то, что нажевала и Соньке на минуту показалось, что по ее тонкому горлышку скатился ком. — За кого мне замуж идти? Все лешие в округе то старые, то непутевые… Водяные некрасивые, а домовые напрочь женатые все… Вот она мне и сказала, иди, мол, Бабая окручивай.

Сонька сидела напротив нее, подперев голову кулаком и медленно входила в состояние шока. Если бы она кому-то рассказала о том, что происходило в ее доме, ее точно бы отправили лечиться в районную психбольницу. Сонька вспомнила как прошлым летом ездила на рынок и проходила мимо. Из-за зарешеченного балкона, на нее смотрели десять пар безумных глаз, некоторые из больных одной рукой крутили воробьям дули, а другой держали черный сухарик. Сонька тряхнула головой, прогоняя неприятную картинку и снова прислушалась к речи кикиморы.

…- Вот я и говорю, к речке наши не ходят, Лацедона боятся…

— Так ты тоже за него знаешь? — Удивилась Сонька.

— А кто ж за него не знает? Жрет всех подряд, кто к речке сунется. А еще был случай, — Кикимора нагнулась к Соньке и зашептала, слаживая свой, бублик, в трубочку, — поймал он одну из наших Кикимор и что он там с ней делал неизвестно, но явилась она на болото через три дня… Худая, грязная, вся рыбой пропахшая и брюхатая… Лацедон все возле болота ошивался, ждал когда потомство его народится, но не дождался… Зачахла Кикимора… Надуло ее как тот пузырь на болоте, вся слизью покрылась…трусится как в лихорадке, а к вечеру представилась бедная… Так вся его гадость, которая в ней была, с кровью вытекла… Он потом выл долго, от злости наверное, что дети его померли… Вот.

Сонька и Бабай с ужасом смотрели на Кикимору, покрываясь гусиной кожей от ее рассказа.

— И что? — Сонька судорожно сглотнула и прижалась к Бабаю.