Моё прекрасное алиби

— Это я уже догадался. Ужасно интересно, — снова не удержался я, — кому могло прийти в голову устранить его таким образом. Ведь будет скандал. Ковач очень сильно разозлился. — Слушай, Левша, — сказал он каким-то звенящи голосом, — давай договоримся. Это дело нас совсем не касается. Ты принял «заказ», быстро исполнил его и все, сматываешь в сторону. Если хочешь мое мнение, то это будет твое последнее дело, Левша. После него ты должен рвать когти, завязывать. И так уже ходят нехорошие слухи об одноруком. О тебе слышали слишком много людей. Пора отправляться тебе на пенсию. Сделай дело, возьми денег, и будь здоров. И никогда, нигде и никому не задавай того вопроса, который ты сейчас задал мне. Понятно?

— Значит, даже так. Думаешь, мое последнее дело?

— Убежден. Если начнешь жадничать, работать по мелочам, тебя вычислят и найдут. Такого свидетеля в живых не оставят. А деньги я тебе могу хоть завтра привезти, мы тебе всегда доверяли.

— Не надо, — отвечаю, — пусть заплатят. А твои рекомендации я учту. Может, мне действительно нужно завязывать. — Место, где жить, у тебя есть? — Да, есть одно местечко. Я купил там небольшой домик, — даже Ковачу я не буду рассказывать, что у меня под Ленинградом есть хорошая «обкомовская» дача. Хозяин раньше секретарем Ленинградского обкома был. Два этажа, семь комнат, все как у людей. Я за нее сто пятьдесят тысяч отдал в прошлом году. Но, кроме меня, об этом знает только старик-сторож, живущий на даче. И больше ни одна живая душа. — А баба хорошая? — он, кажется, не шутит. Тут я молчу. Про мою стерву-жену рассказывать не хочу. Про валютных девочек тоже не тянет. А про Иру не могу. До сих пор тяжело вспоминать, хотя уже целый год прошел.

— Нет, — говорю, — бабы у меня нет. Один я живу, всегда один.

— Это напрасно, — вздыхает Ковач, — баба дом согревает. Ты только найди спокойную, работящую. И больше ничего не нужно. А трахаться можно на стороне, денег у тебя, слава Богу, хватает.

— Ищу. Если найдешь такую, скажи, сразу прилечу, — отвечаю и вижу, как он наконец улыбается.

— Поговорили, — смеется Ковач, — я сегодня позвоню, попрошу увеличить сумму втрое. Думаю, согласятся. У них просто нет другого выхода. А ты уже думай, как подобраться к своему «клиенту». Это будет твой звездный час, пострашнее Афгана.

— Страшнее не будет, — равнодушно бросаю я и тоже поднимаюсь.

Потом мы с ним выходим по очереди из этого старого дома. У Ковача старенький «жигуленок», шестой модели. Весь побитый и домятый. Куда он девает свои деньги, я не знаю. Да и не мое это дело. У меня в Ленинграде стоит неплохая «девятка». А здесь я теперь на такси езжу или на попутках. Так удобнее.

XIV

Теперь мне было необходимо узнать об этом человеке все. О его привычках, о его вкусах, о его выступлениях. Это только кажется, что политического деятеля легче убить, чем банкира или «авторитета». Он всегда на виду, среди людей, а они ведь могут затаиться. Ничего в этом нет правильного. Как раз вечно появляющегося на людях политика охраняют куда лучше и профессиональнее, чем кого-нибудь из воровской братии.

Все до сих пор считают, что Освальд не убивал Кеннеди. Там, мол, была целая организация. Наивные мои, разве может в целой организации не оказаться ни одного стукача? Ни одного доносчика? Ни одного недовольного? Разве может быть целая организация в Америке, где не было бы платных агентов полиции и контрразведки, разве может такая организация вообще существовать. Нет, Освальду повезло, невероятно повезло. Он умудрился попасть в Кеннеди, который мчался в открытой машине. Это было просто делом случая, и Освальд сразу стал известен, как будто вытащил счастливый билет. А вот организация все дело бы и провалила. Только одиночка мог решиться на такую безумную авантюру и только у одиночки она могла получиться так трагически совершенна.

Теперь мне предстояло почти повторить его успех. В отличие от Освальда я, правда, не хочу, чтобы меня застрелил какой-нибудь Джек Руби. Сделать дело и уйти спокойно, вот два основных компонента нашей профессии. Можно, конечно, подойти к любому человеку вплотную и просто пристрелить его. И сразу получить десяток пуль в собственную голову. Или в лучшем случае сначала тюрьму, а потом уже расстрел. А можно сделать все умнее, тоньше, изящнее. Так, чтобы не осталось никаких следов.