Моё сердце выбрало тебя

— Потому что ты мне сам сказал, что между нами больше нет отношений. И поэтому я ушла, понимая, что ты прав. Когда двух людей ничего не связывает, разве они будут жить вместе?

— Вот как? А как же любовь, о которой ты говорила?

— Любовь? Это ты мне говоришь о любви? Ты, который поверил всему чему угодно, но только не мне. Ты, который своими собственными руками уничтожил нашу любовь, ищешь её в моем сердце? Её больше нет. Она осталась там, в доме Томашевского, разбитая и уничтоженная твоими словами о том, что я всего лишь твоя любовница.

— Не цепляйся к словам.

— Нет, ты прав. Я, наверное, действительно была только твоей любовницей, раз ты дал мне подобное определение.

— Послушай, Лика, — он присел с ней рядом. — То, что сказано иногда в порыве ярости, нельзя принимать во внимание.

— В порыве ярости? Тогда в Санкт-Петербурге в порыве ярости ты тоже натворил немало, но ты остановил меня, когда я собралась уходить, и крепко прижал к себе, никуда не отпуская. Потому что ты боялся меня потерять. А вчера ты даже не подумал, о том, чтобы остановить меня, когда я покидала дом Томашевского. Тебе было наплевать, что было со мной, и как я себя чувствовала, тебя тоже не волновало. Потому что ты привык, что я всё время рядом и никуда от тебя не денусь. Но ты ошибся, тебя в моей жизни больше нет. С сегодняшнего дня мы чужие друг другу люди, — она снова отвернулась к окну.

Артур смотрел на неё и не узнавал, как сильно она переменилась, как быстро стала другой. Она говорила спокойно, не срываясь на крик, не плакала, но этим отчуждением убивала его ещё сильнее. Закручивая тугим ремнём холода его сердце, она уничтожала его.

Он невольно прервал свои мысли, почувствовав у своей руки мягкое прикосновение. Опустил глаза вниз и невольно улыбнулся.

Плюшкин тёрся мордочкой о его ладонь и требовал ласки.

Артур нежно провёл рукой по шелковистой шёрстке, и хвостатый маленький хищник моментально забрался к нему на колени, уютно устраиваясь и зажмуривая глаза, посматривал в лицо своего теперь уже бывшего хозяина.

Какая-то тягостная боль моментально разлилась в его душе, когда он смотрел на отстранённый взгляд Анжелики и на лежавшего, на его коленях котёнка. Словно смешение его старой и новой жизни. Когда ещё позавчера было также тепло и уютно, когда они втроём сидели на диване в его квартире и как же тяжело сейчас понимать, что прежнего уюта и комфорта уже нет, и никогда не будет между ними.

Артур медленно поднял руку и осторожно коснулся пальцев Анжелики.

Она вздрогнула и, посмотрев ему в глаза, убрала свою руку и, забрав котёнка с его коленей, поднялась с дивана и направилась на выход.

— Артур, уходи. Уходи, пожалуйста.

Азарян медленно поднялся на ноги и, направившись на выход, остановился напротив неё. Пристально смотрел в её глаза, пытаясь увидеть её прежнюю, надеясь поймать в её взгляде, привычную нежность и мягкость. Но она была похожа на фарфоровую куклу с остекленевшим взглядом, в глубине которого застыли слёзы.

Он провёл рукой по голове Плюшкина и, развернувшись, ушёл в прихожую, открывая входную дверь и стремительно покидая её квартиру.

Лика медленно подошла к окну. Она смотрела, как он шёл к своей машине, как несколько раз оборачивался, и смотрел на её окна. И когда его автомобиль скрылся за воротами, она опустилась на пол и громко расплакалась.

Лиза вбежала в комнату и, опустившись с ней рядом, крепко прижала её к себе.

— Солнышко, успокойся. Это больно я знаю, но ты приняла правильное решение. Так будет лучше.

Анжелика обняла её за шею и, опустив голову на плечо подруги, расплакалась ещё сильнее.

— Ты права лучше. Если бы ещё было также просто это сделать, а не сказать, и вырвать его из своего сердца, чтобы не думать о нём больше никогда.

— Время вылечит всё, поверь мне. Ты его забудешь, забудешь, дорогая.

Анжелика прикрыла глаза. Она понимала точно, что легко не будет. И она его не забудет. Никогда не забудет, потому что сейчас, когда всего несколько минут назад, он сидел с ней рядом, ей хотелось только одного. Обхватить его крепко руками и прижаться как прежде к его груди. Почувствовать себя снова защищённой и спокойной и кричать ему бесконечно, что он дурак, дурак, дурак! Ведь она любит, любит только его одного, несмотря ни на что.

****

Томашевский сидел в VIP-зоне зала ожидания аэропорта Шереметьево.

— Ну что, значит домой, окончательно и бесповоротно? — Пётр присел рядом и внимательно посмотрел в глаза друга.

— Ты прав, окончательно и бесповоротно.

— А как же торговый комплекс и его открытие после окончания строительства?

— Ты его примешь и откроешь вместо меня. Ты ведь мой заместитель, — Томашевский похлопал друга по плечу и снова оглянулся по сторонам, как уже было не единожды за последние несколько минут.

— Кого-то ждёшь?

— Нет. Кого мне ждать?

— Просто ты так оглядываешься, словно ожидаешь увидеть кого-то.

— Скорее не ожидаю, а хотел бы увидеть.

— Ты всё о Князевой?