Моё сводное наваждение

— Дома расскажу, — выдыхает он и крепко-крепко меня обнимает.

Обнимаю его в ответ и стараюсь сдержать любопытство, потому что чувствую, что сейчас Мирону нужно другое. И мне придется потерпеть.

— Ну что, похвасталась подруге о поступлении? — через пять минут интересуется Мир, отстранившись.

— Конечно, — стараюсь я улыбнуться. Но, похоже, скрыть волнение мне не удается, потому что Мирон криво улыбается и вздыхает:

— Никакой катастрофы, Лю. Все под контролем. Лучше... Да, — озаряется его лицо. — Лучше пойдем, потанцуем. Да, танец с тобой — это то, что мне сейчас необходимо.

— Ты шутишь? — недоверчиво поднимаю я брови.

— Нет, фенек, — приближает он свое лицо к моему, почти касаясь своими губами моих. — Очень хочу с тобой потанцевать.

— Ну если очень... — выдыхаю я, чувствуя, как в животе запорхали крыльями бабочки.

Мирон лукаво улыбается и берет меня за руку, поднимая с дивана. Мы выходим из ВИП-зоны, проходим мимо танцующих людей и останавливаемся рядом с огромной колонкой. Теперь музыка играет в самой груди, ощутимо ударяя в ребра. Мелодия с оглушительными басами, но при этом плавная и тягучая. Потому Мирон мгновенно разворачивает меня к себе спиной и прижимает к груди, носом зарываясь в мои волосы в изгибе шеи.

Это невероятно, но я словно перестаю слышать внешние звуки и начинаю ощущать дыхание Мирона. Оно играет на моей коже, чувствуется в воздухе вокруг нас, смешивается с моим в самих легких... И стук его сердца... Он словно бьет мне в спину, чтобы эхом отразиться в моем собственном сердцебиении.

Мы танцуем под свою музыку. Нашу. Мелодия только для нас двоих.

Вскоре мне становится невыносимо жарко от тепла тела Мирона, которое словно окутало меня со всех сторон в волнующий кровь кокон, и я разворачиваюсь к нему лицом, потому что только его поцелуй способен утолить ту жажду, что разрывает мое горло.

Мы целуемся так, словно весь мир вокруг исчез. Жадно и неистово. До сбившегося дыхания. До желания забраться друг другу под кожу. Раствориться один в другом.

Я теряю счет времени. Я, наверное, даже теряю саму себя...

И мне начинает казаться, что поцелуй не способен утолить ту жажду, что бушует внутри... Его становится до обидного мало.

И Мирон заканчивает эту пытку. Разрывает поцелуй и прижимается своим лбом к моему. Мы оба тяжело дышим, но улыбаемся друг другу. Через пару минут он склоняется к моему уху:

— Домой?

Я киваю.

* * *

В дом мы заходим по очереди, я на своем пути никого не встречаю и без препятствий вхожу в свою комнату, оставляя дверь открытой. Я почему-то ужасно волнуюсь, пока жду Мирона. То, что было в клубе... Хочу ли я, чтобы сейчас все продолжилось? До самого конца?

Не знаю... Мне страшно.

Но как только Мир входит в комнату, как только я слышу щелчок закрывшейся на замок двери, я сама бросаюсь ему на шею и врезаюсь в его губы своими.

Мир так же жадно отвечает на мой поцелуй, подхватывает руками мои бедра, отрывает мои ноги от пола и через несколько шагов опрокидывает нас на кровать. Его горячие ладони обжигают мою кожу, а поцелуй вновь сбивает дыхание. Сердце стучит неистово, и так же неистово откликается на его зов сердце Мирона. Мы словно вновь отключаемся от всего мира. А вернее, он сужается до нашего смешанного дыхания и горячего ощущения кожи к коже.

И, как гром среди ясного неба, в наш мир врывается стук в дверь.

Мирон мгновенно отстраняется, повернув лицо в сторону звука, а я же очень медленно пытаюсь сообразить, что происходит. Кажется, тело уже почуяло опасность: напряглось, нервы натянулись как струны, но сознание все никак не хочет вынырнуть из омута той сладкой неги, в которой тонуло каких-то тридцать секунд назад.

— Люба, ты еще не спишь?

Папа!

— Видел, как вы с Мироном вернулись. Я хотел... хотел поговорить с тобой.

— Ванна! — шиплю я Мирону, наконец, способная трезво мыслить.

Мирон беззвучно смеется и просто перекатывается по кровати, следом ныряя за нее. Закатываю глаза на его выходку и, наспех причесав волосы пальцами, иду открывать дверь. Ужас, наверное, я сейчас выгляжу не самым лучшим образом!

Открываю дверь и смотрю на начищенные ботинки отца, боясь поднять лицо:

— Еще не сплю.

— Здорово... — делает он шаг вперед, опираясь плечом на косяк. — Но уже ложилась, да? Ты прости, я же так и подумал — свет не горит, значит, сразу легла спать. В общем... Не знаю. Это, скорее всего, не мое дело... — Папа усмехается самому себе: — Глупо и тебя втягивать. Но все же...

Он еще некоторое время молчит, и я невольно поднимаю на него глаза. Папа смотрит в сторону коридора, словно не может решиться задать интересующий его вопрос. При этом он выглядит совсем как мальчишка, и я каким-то образом догадываюсь, о ком пойдет речь. И потому начинаю ощущать тревогу — Мирон тоже услышит этот разговор, а соответственно, еще сильнее уверится в том, что я ему врала. Я и сама не знаю, почему решила с ним спорить. Наверное, хотела оставить чувства папы ему самому.

Тут он словно что-то припоминает, и глаза его на секунду вспыхивают огнем ярости, челюсти сжимаются, но он быстро берет себя в руки и, наконец, выдыхает: