Мойры

Впору головой о стенку биться! Все бы отдала за одну Твою пахучую вещь — память о тебе. Что мне фотографии, что мне этот хлам, если не к чему прижаться и хотя бы на минуту вернуться в то время; все, с чем я осталась, — неживое и холодное: снимки, тетради, диски, разная дребедень, которой набралось на целую коробку. Каждую из этих вещей я обнюхивала, как собака, но ничего не нашла, ни крохи тепла. Теперь это лишь мертвые предметы, куски ткани, частицы и атомы. Вынула из шкафа остатки Твоей одежды — она просто пахнет шкафом, фанерой, и пусть я помню, как колется этот свитер, пусть могу зарыться в него лицом, все равно в нем и следа Тебя нет. Это просто тряпка, ничего не стоящая, сама не знаю, почему я все это не выкину, — наверное, на всякий случай. Может, когда-нибудь, в старости, буду перебирать одну вещичку за другой и что-то вернется — выцветшее воспоминание, смутные черты, засохшее чувство. Я буду улыбаться этим вещам, гладить их, сдувать с них пылинки и буду счастлива. Может быть, когда-нибудь. Сейчас же они меня только бесят, я в них не нуждаюсь, потому что я помню каждую секунду, каждый вздох, каждое слово. Это все во мне живет, иногда заснет ненадолго, но скоро пробудится и ну пинаться, как если бы я была беременна.

Проходят недели, случаются дни получше, похуже, некоторые тащатся абы как. Только ничего не забывается.

Не забывается, и все тут.

4 июня

Внизу стояла машина, нагруженная моими вещами, готовыми для переезда за несколько кварталов, а я бродила по опустевшей квартире, села на пол, прямо посередине, там, откуда видны обе комнаты и кухня, закурила и смотрела на наше гнездо, опять пустое, вычищенное, точно такое же, как тогда, в первый день, когда я сюда въехала, не ведая, сколько счастья меня здесь ждет.

Вот и жизнь такая же: непредсказуемая, никогда не знаешь, что принесет следующий день. Когда нам кажется, что мы предусмотрели все варианты, что доподлинно известно, чего надо опасаться и о чем молиться, судьба выкидывает фортель. Все, что было неизменным и достоверным, вдруг оказывается иллюзией, а то, что вызывало ужас, становится благодеянием. Из страха перед слепой судьбой мы замыкаемся в себе, не кажем носа из своих квартир, из насиженных мест, из своей скорлупы, шарахаемся от чувств как от огня. Страх перед переменой к худшему парализует настолько, что у нас не хватает смелости сделать хотя бы шаг по направлению к лучшему.

Хорошо так, как есть. Могло быть хуже. Лучшее — враг хорошего. И т. д. и т. п. Чушь собачья.

Надо просто смириться с тем, что ничто не длится вечно. Радоваться, когда хорошо, а когда плохо или так себе, стремиться к чему-нибудь, искать счастья. Иногда оно совсем рядом, стоит только руку протянуть, но никто этого не делает. Нам повезло. У нас все было здорово. Если бы всего этого не случилось, я не смогла бы объяснить себе, какой такой чертов смысл был в моей жизни.

Надо еще дотронуться до стен, попрощаться с ними, проверить окна, точно ли я их закрыла, выключить колонку в ванной, заглянуть в шкафчики, что здесь остаются, не забыла ли я чего.

Хорошо тут жилось. Вроде обычная квартира, старая мебель, и той немного, но все говорили, что здесь классно. А теперь — одни стены. Кто-то скоро въедет сюда и все изменит. Кто это будет?

Старые дома стоят и молча наблюдают, из каких нитей плетутся людские судьбы. Никто никогда не узнает, какие в этих домах таятся секреты. Может, в паре кварталов отсюда кто-нибудь найдет сто золотых монет, замурованных за дымоходом в банке из-под кофе, — нажитое, припрятанное до лучших времен или на черный день, но все истинные сокровища останутся ненайденными. Никто никогда не наткнется на нашу историю, не вынет из поржавевшей коробки все те прекрасные минуты, старательно обернутые в бумагу, не разложит их на столе и не залюбуется ими, не спрячет их потом бережно в шкаф, чтобы иногда к ним возвращаться, радуясь обладанию сокровищем. Эти стены никому ничего не расскажут. Настанет день, и они рухнут, уничтоженные дряхлостью или войной, и когда-нибудь, может, здесь снова вырастут деревья или вечная трава, кто знает. О чем тут плакать? О том, что наша с Тобой общая судьба расплелась вдруг, словно коса? Зачем? Все проходит. Уже заканчивается наше мгновение ока. Ничего не останется, кроме камней, и они перемелют наши кости, словно жернова.

18 июня

У окна в доме на другой стороне улицы уже второй день сидит какой-то мужик, прямо напротив, сидит и пялится на наши окна. На мои окна.

Сквозь жалюзи, наверное, все видно. Вчера завтракала на кухне, чтобы он меня не углядел. Странное ощущение.