Мойры сплели свои нити

– Пока есть возможности, нужно использовать весь арсенал, – ответил он и внезапно стал серьезен. – Катя, я тебе должен признаться.

– В чем признаться?

– Веригин в ординаторской правду сказал. Я, в общем-то, сейчас уже не консультант и не советник правительственных шишек. Я не был им уже в Полосатово, когда строил из себя перед тобой всесильного полковника Гектора Борщова… Рисовался… А у полковника все в прошлом, Катя. Веригин, гад, не соврал, собрал на меня доносы. Я тебя разочаровал? Да?

– Гек, нет. Ты меня обрадовал, – искренне ответила Катя и заглянула в его помрачневшее лицо.

Он крепко обнял ее за плечи, прижимая к себе.

– Спасибо. Пока еще полковнику Гектору Борщову по старой памяти кто-то пишет, помогает, сливает… Но может все оборваться в момент. Перекроют кислород, и ариведерчи. В моей бывшей конторе на Лубянке ничего не прощают. Они злопамятны. Не все так плохо, есть варианты, я их использую по максимуму для нашего дела.

– Кто-то тебе проиграл крупно в покер и должен? – улыбнулась Катя.

– Типа того… Ты все понимаешь, умница… Как же мне легко с тобой. А порой трудно. Я боюсь…

– Ничего ты не боишься, Гек. Никого.

– Я очень боюсь тебя разочаровать. – Гектор вздохнул. – Ладно, теперь ты в курсе, что я и кто сейчас. Отставной полковник Гектор Борщов, пасынок Отечества на реабилитации после клиники. Приговоренный ширяться по часам в ожидании того, во что моя хирургия выльется…

– Лекарства помогут! – убежденно и настойчиво заявила Катя. – Я знаю, все не зря. И мы вместе справимся, вдвоем! Все зарубцуется, заживет. Но даже если…

– Что? – Он резко остановился. Они шли от дома Пяткина к машине.

– Даже если некоторые ожидания не оправдаются… Гек, это не главное! Для нас с тобой это уже не главное! Поверь мне! – Катя сама сильно волновалась.

– Неужели? – Он стоял прямо, словно навытяжку перед ней. – Ну, договаривай.

– Есть вещи более важные для нас с тобой.

– Катя, я сдохнуть готов, лишь бы снова обрести хотя бы иллюзию нормальности! Чтобы ощущать себя не покалеченным уродом, а мужиком… Чтобы не разочаровать тебя, не оттолкнуть… Не отвратить от себя…

– Не смей! Я запрещаю так говорить! Ты воплощение мужества и доблести. Абсолютно бесстрашный, отважный, сильный.

– Ты добрая, ты не подашь вида… Ты проявишь милосердие, но я же буду знать, чувствовать… Я сдохнуть готов, понимаешь? Еще десять раз лечь под нож хирурга, лишь бы только… завоевать тебя полностью. По-настоящему… Как муж…

На его лице резко обозначились скулы. Он весь дрожал.

– Гек… Гек, – Катя окликнула его тихонько.

Он глянул на нее.

– Знаешь, что мне еще доктор твой сказал? – Катя обращалась к его смятенному духу. – По его мнению, ты называешь себя Гектором из «Илиады» не только из-за имени, ты подсознательно жаждешь быть и героем, и жертвой мук и страданий, что выпали на твою долю.

– Наверное, он прав. – Гектор болезненно усмехнулся. – Он меня всегда считал полным психом. Отговаривал от пластики… А что ты ответила, Катя?

– Что он ошибается. Ты и есть истинный Гектор. Тот самый… Который поразил меня в детстве в «Илиаде»… Покорил меня еще тогда. Ты – Гектор Троянский. Полная реинкарнация.

Гектор медленно опустился на дорогу на колени перед Катей.

Ее пальцы запутались в его каштановых волосах. На улице Первопроходцев города Чурилова, к счастью, не оказалось ни души. А то бы их точно приняли за психов. А им было все равно, весь мир в тот миг мало что для них значил. Они не произносили ни слова, но их захлестывали чувства.

Гектор рывком поднялся, одновременно обнимая Катины ноги, и на руках понес ее в «Гелендваген».

Они добрались до гостевого дома, забрали ключи от своего номера. И в номере Катя сделала ему инъекции в живот.

– Следующие уколы через два часа, затем через пять, – объявила она. – Нам не стоит удаляться от отеля. Гек, давай пока съездим к Гарифе в торговый центр, а? Он рядом. Заодно и шампунь для душа купим и кое-какие мелочи, раз мы здесь остались.

Гектор молчал. Потом кивнул. Он был потерянный и одновременно сосредоточенный, страстный. Катя ощутила сердцем – не разумом, – что они и правда стали одним целым.

Чтобы дать время ему успокоиться, она по дороге в торговый центр снова пустилась в рассуждения, хотя мысли ее разлетались, как стайка птах.