Мойры сплели свои нити

– Ту одноглазую девчонку?

– Она уже взрослая женщина. Ты ее все девушкой девятнадцатилетней помнишь.

– Но за что?!

– Местная полиция обвиняет в убийстве ее сумасшедшего брата. Того самого, спасенного из выгребной ямы. Но мы подозреваем, что смерть Гарифы может иметь отношение к старым делам, которым ты свидетель, Женя. Я тебя прошу – будь сейчас предельно осторожен. Мало ли что…

– Но я же никого не видел. Никакого убийцу. То, что наговорил в шоке, сам узнал только от врачей, вас и полиции. Я объяснял уже!

– Еще что-нибудь не вспомнил, нет? – Гектор словно упрашивал его.

– Я думал, мозги сломал. Только этим и занимался и в больнице, и дома. Нет. Я не хочу фантазировать, врать. А реально ничего в памяти больше не всплывает.

– Ладно, давай попробуем иначе. Уже помогало. – Гектор вздохнул. – Колодец деревенский гнилой. Сосредоточься на нем. Ты к нему ковылял в темноте и…

– В траве в крапиве запутался протезом. – Зарецкий наморщил лоб. – Едва не грохнулся, оперся о сруб. Наверное, под моей тяжестью он и обрушился.

– Но сначала ты нагнулся проверить, есть ли ведро в колодце на цепи.

– Да, я крутил ворот, наклонился и не увидел ведра. Его не было там.

– Ты смотрел вниз. А в это время кто-то мог подкрасться к тебе сзади и столкнуть в колодец. Вспоминай, что ты слышал… какие звуки… Шаги, возможно…

– Никто ко мне не подкрадывался, я слышал шорох… земля посыпалась, треск и… бревна колодца обвалились, и я упал.

Катя не вмешивалась – что толку? Что бы они ни пытались узнать, снова и снова наталкивались на стену. Зарецкий не оказывал внутреннего сопротивления им – он искренне пытался вспомнить. Его никто не толкал в колодец, никто не преследовал… Он упал сам.

– Хорошо. С колодцем проехали. Еще вопрос важный. Только честно – в прошлый раз ты сказал «нет». Сейчас подумай, взвесь – все же, когда Аглая являлась к тебе в гости в дом Пяткина, вы же с ней не только на пианино и гитаре играли.

– Что вы имеете в виду? – тромбонист внезапно густо покраснел.

Катя вспомнила слова Пяткина – мол, мальчик был влюблен в Аглаю.

– Видеокамеру. Полина уединялась с Пяткиным в спальне. Аглая их тайком снимала на камеру? Да или нет? Женя, это очень важно. Вспоминай.

– Я при этом не присутствовал, – отрезал Зарецкий. – Может, она когда и прокрадывалась наверх за ними… Я не знаю, что она там делала. Видеокамера была, да… Я не отрицаю.

– Следующий вопрос. Тоже подумай хорошо. Аглая не говорила тебе, что беременна?

– От кого? – Зарецкий резко придвинулся к Гектору.

– От взрослого мужчины, парня. – Гектор изучал его. – Вряд ли от тебя, пацана тринадцатилетнего.

– Да вы что?!

– Тихо, тихо… Чего на свете не случается, а?

– Если бы она залетела, она бы мне призналась. Мы же дружили с ней. Нет, нет и еще раз нет.

– Но она, как мы выяснили, в те дни была вся на нервах, встревоженная чем-то, возбужденная.

Катя слушала их диалог – мужчины, что они понимают в беременности и признаниях… Тонкая материя…

– Ее заедала зависть к Полине, что та отправляется на кастинг шоу.

– Полина смошенничала с клипом, который послала на телевидение. В студии на ее запись наложили голос Аглаи. И твоей подружке стало об этом известно, – заметил Гектор.

– Аглая мне ничего не говорила, я про это первый раз слышу. И какой смысл? Во время прослушивания обман бы сразу открылся.

– Ну, Полина считала, что главное – попасть на конкурс. А там бы она уже действовала по обстановке.

– Она умом не блистала, глупенькая красотка, – ответил Зарецкий. – Куда ей было до одаренной младшей сестры. Но я о подмене голоса вообще ничего не знаю. Аглая со мной не делилась.

– Еще у меня вопрос. Пяткин подслушал, как ты рассказывал Аглае о казни наших пленных солдат боевиками в ауле… Было такое?

Тромбонист Зарецкий молчал.

Затем оперся локтями о столик и спрятал лицо в ладонях.

Выражение лица Гектора тоже изменилось. Катя чувствовала: они с тромбонистом сейчас оба далеко… вместе… у подножия покрытой снегами горы под названием Тебулосмта.

– Ты рассказывал ей, – тихо, утвердительно произнес Гектор. – Видишь, братан, кое-что ты все же помнишь, хотя и твердишь – нет, нет… Такое до конца жизни не забудешь. Как ни старайся. По себе знаю.

– Я самой казни не видел. Их убили в яме, в подвале, где держали. Когда наши войска подошли к аулу, мой хозяин вытащил из ямы их головы… И водрузил на ограду из камней против танков, которую на улице построили пленники. – Голос Зарецкого сорвался и стал похож на тот, которым он говорил ночью во время грозы – надтреснутый, тонкий. – А Пяткин, значит, нас подслушивал? Его что же, не только Полина интересовала, но и… Аглая?

Они все какое-то время молчали. Затем Гектор спросил:

– Парень, что спас брата Гарифы из ямы… Мы никак до него не доберемся. Любая информация важна. Вспомни о нем все, что можешь. Пожалуйста, Женя.

Тромбонист отнял руки от лица.