Моисей

То есть Бог не приказывает Моисею передать эти слова народу, а настоятельно просит его это сделать. Отсюда многие комментаторы делают однозначный вывод, что перед нами — лишь последняя фраза оставшегося за кадром диалога. По всей видимости, когда в первый раз Всевышний сказал Моисею, что евреи должны взять у египтян их богатства, тот наотрез отказался дать евреям подобное указание, считая его аморальным. И тогда Бог просит (!!!) Моисея и евреев послушать Его и взять у египтян их богатство, так как это будет лишь восстановлением справедливости — ведь им причитается заработная плата за 210 лет рабского труда!

Можно по-разному относиться к библейскому тексту, можно ему верить или не верить, но одно из него следует однозначно: перед исходом из Египта Моисея мучили определенные сомнения о том, насколько моральной является экспроприация имущества у египтян. И в конце концов он приходит к выводу, что египтяне и в самом деле должны расплатиться за то, что в течение более двух столетий держали в рабстве целый народ.

Тем временем над Египтом сгущались сумерки. У еврейских домов жарились на кострах ягнята и телята, а их хозяева нагружали отобранным у египтян золотом ослов и готовились к дальнему переходу. По мере приближения вечера на душе у египтян становилось все тревожнее: до них дошли слухи, какой именно новой казнью угрожал Моисей фараону, и каждый, кто был первенцем у своей матери или у своего отца, тревожился за свою жизнь.

С наступлением темноты сотни, а то и тысячи разъяренных и одновременно насмерть перепуганных первенцев, сметая все на своем пути, двинулись к дворцу фараона. Они требовали от владыки Египта разрешить евреям идти, куда эти проклятые евреи пожелают, прежде чем они все будут мертвы.

Советники и министры фараона также склонялись к тому, что следует выполнить требование Моисея, так как все предыдущие события ясно показали, что он не бросает слов на ветер и его угрозы всегда сбываются. Однако фараон был отнюдь не склонен прислушиваться к этим советам.

— Что за чушь?! — морщась, сказал он сразу после того, как отдал приказ армии разогнать собравшуюся у дворца толпу. — Ни один бог не способен убить сразу всех первенцев в стране! Да и о каких первенцах идет речь — со стороны отца или со стороны матери?! Этот Моисей просто решил нас в очередной раз запугать. Но давайте переживем эту ночь — и вы увидите, что ничего страшного не случится. А затем, клянусь, я казню Моисея и Аарона самой жестокой из всех мыслимых казней!

Но в то самое мгновение, когда пробила полночь, весь Египет потряс истошный вой, раздавшийся сразу из всех домов. Во дворцах вельмож, в домах чиновников и воинов, в хижинах рабов почти в одночасье начали умирать люди. Спавшие на какое-то мгновение приподнимались со своего ложа, словно разбуженные некой неведомой силой, и тут же падали на него с выпученными глазами обратно — уже бездыханные. Те, кто бодрствовал, сидя у очага или стоя у дверей, в ожидании начала казни, вдруг падали ничком на землю и застывали на ней в самых нелепых позах. В некоторых домах в одночасье появлялось два, три, а то и более покойников. Скажем, если глава семьи сам был первенцем, и у него было две жены — умирал и он сам, и первенцы обеих жен. В хлевах начал околевать скот, чудом уцелевший после предыдущих казней — обходящая Египет страшная, сеющая смерть сила не щадила и первенцев домашних животных.

Не обошла смерть и некоторые еврейские дома — те евреи, которые не признали лидерства Моисея, не захотели уходить из Египта и не помазали притолоки и косяки своих дверей кровью, умирали наравне с египтянами. Сбылось все, что предсказал Моисей, — в стране не осталось ни одного дома египтянина, в который не пришла бы смерть. Пришла она и во дворец фараона, настигнув его старшего сына.

Но самое страшное, как выяснилось, было еще впереди. Неожиданно земля разверзлась и начала выбрасывать на поверхность тела тех мертвецов, которые при жизни были первенцами у своих родителей.

Только после этого до фараона стал доходить весь масштаб трагедии, которую он навлек на страну своим упрямством. Спешно он отослал нескольких министров с наказом разыскать Моисея и просить его прийти во дворец, однако увидев, что они задерживаются, сам в сопровождении лишь нескольких воинов и своей престарелой сестры Фермуфис отправился в еврейский квартал Раамсеса, чтобы встретиться с Моисеем и сообщить ему, что он отпускает евреев без всяких условий.

Однако разыскать дом родителей Моисея, в котором тот поселился после своего возвращения из Мидиама, оказалось не так-то просто — этот дом ничем не выделялся среди других домов, и великому фараону пришлось пробираться к нему, руководствуясь советами бегавших по улицам еврейских мальчишек.

Когда фараон вошел в дом Моисея, тот вместе с семьями сестры Мириам и брата Аарона сидел за праздничной трапезой. Верный своему слову, что фараон больше не увидит его лица, Моисей даже не обернулся в его сторону.