Моисей. Тайна 11-й заповеди Исхода

– Или же просто искусно притворяется чревоугодником, – Аарон недоверчиво покачал головой. – Но то, что узнал Элиуд, настораживает. Нафан мог выйти в первый раз, чтобы дать распоряжения своим помощникам, а во второй – чтобы заплатить им за то, что они сделали…

Придя в Мерра, евреи нашли там несколько источников. То были источники, бившие из скалы, откуда вода стекала в сделанные ею за многие века углубления в камне. Воды было достаточно, но первые же, зачерпнувшие из источника, поморщились и выплюнули воду, сказав:

– Она горчит хуже морской воды!

Бывает так, что от долгого нахождения под солнцем без питья люди лишаются рассудка. Моисей, Аарон и Шелумиил, сын Цуришаддая, начальник колена Симеонова, зачерпнули каждый из разного источника и убедились в том, что вода действительно горчит и горчит сильно.

Изнывавшие от жажды люди пробовали пить горькую воду, пересиливая себя, но толку от этого было мало – их рвало прямо тут же, у источников.

– Мы погибли! – пронеслось среди народа. – Бог Ра сделал эту воду горькой, чтобы мы не смогли ее пить и погибли бы!

Сердце Моисея переполнилось скорбью. Неужели все было напрасно? Неужели Исходу суждено закончиться в самом начале и закончиться столь бесславно, столь позорно?

Скорбь очень скоро превратилась в боль, от которой померкло в глазах, а уши заложило. Моисей не видел происходящего вокруг него и не слышал звуков. Он падал в бездонную непроглядную тьму и не мог ничем воспрепятствовать этому падению, словно был связан по рукам и ногам.

«Сломай ветку и брось в воду!» – вдруг услышал он Голос и сразу же понял, Кто говорит с ним.

Зрение и слух тут же вернулись, боль внутри исчезла, словно ее и не было. Моисей стоял там, где стоял, возле источника, а вокруг волновались люди. Осия, сын Нуна, и еще два десятка воинов встали между людьми и Моисеем, обнажив длинные кинжалы. Моисей не видел их лиц, потому что стояли они к нему спинами, но чувствовал, как напряжены они.

Справа от Моисея, возле источника рос куст растения, которое называли вахх и которое если куда и годилось, то только для костра. Моисей протянул руку, отломал ветку, покрытую мелкими листочками, сорвал один, зачем-то сунул в рот, пожевал и выплюнул – редко когда доводилось пробовать подобную кислятину. Не понимая, зачем он это делает, но понимая, что так надо, Моисей бросил ветку в источник. Ему показалось, что вода на мгновение помутнела и пошла мелкими пузырьками.

Осия, обернувшись через плечо, с недоумением следил за действиями Моисея. Моисей склонился к источнику, зачерпнул воду и попробовал ее снова. Он не стал бы утверждать, что никогда в жизни не пил воды вкуснее, потому что это было бы неправдой, но вода была сносной, такой, которую можно пить без отвращения, и она превосходно утоляла жажду.

Моисей зачерпнул воду еще раз и сказал Осии:

– Попробуй и ты из этого источника.

Осия с готовностью попробовал воду и, еще не успев утолить жажду, обернулся к народу и громко закричал:

– Господь наш явил нам еще одно чудо! Он научил Моисея, как сделать эту воду пригодной для питья! Подходите же, пейте и радуйтесь! И пусть устыдятся те, кто не верил!

Во что не верил или кому не верил, Осия уточнять не стал, потому что и так все было ясно.

До утра у источников царило оживление – люди пили, поили животных, набирали воду в новые, наскоро сделанные мехи и говорили друг другу:

– Ничего не грозит нам, пока нас ведет Моисей! Недалеко уже до Земли Обетованной.

Предложи кто-нибудь сейчас вернуться в Египет, его бы растерзали на месте. Скажи кто, через сколько лет сможет народ Израиля войти в Землю Обетованную, над ним бы посмеялись, как смеются над безумцами – от души, но беззлобно.

Глава 11 Савей, сын Ионы, начальник над воинами

Ничто так не радует сердце мужчины, как расположение любимой жены, если она и в самом деле любима. И ничто так не огорчит и не ранит сердце мужчины, как нерасположение любимой жены.

Взяв в жены Изис, Савей торжествовал и упивался своим везением. Как же! Ему, еврею, пусть и не из последних, но и не из первых, и все же еврею, удалось жениться на красавице из аристократического семейства, мужчины которого традиционно входили в число первых слуг фараона. Где те, кто стоит подле трона и где простой тысячник-еврей, пусть даже храбрый, пусть даже красивый, пусть даже и любящий Изис больше отца и матери. Да, это было так, хоть Савей в том никому не признавался – любовь к родителям не имела ничего общего с любовью к Изис, оба этих чувства даже сравнивать не было смысла, все равно что сравнивать маленький ручеек с великой рекой Нил в пору ее разлива. Это было плохо, и Савей понимал, что это плохо, но ничего не мог с собой поделать. «Я плохой сын, – говорил он себе, – но зато муж из меня будет хороший».